Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Шрифт:
«В Испанию и раньше ездили из России одиночки, чудаки, любители острой, горьковатой экзотики. Даже в голове развитого русского человека испанская полочка была почти пуста, запылена. На ней можно было найти Дон Кихота с Дон Хуаном (которого произносили по-французски — Дон Жуан), Севилью и сегедилью, Кармен с тореадором, „шумит, бежит Гвадалквивир“ да еще „тайны мадридского двора“» [2267] .
В августе 1926 года, возвращаясь из поездки по СССР во Францию, Эренбург с женой случайно попали в Испанию:
2267
Кольцов М.Испанский дневник. М., 1958. С. 224. Более подробно о русских писателях в Испании см.: Багно Вс.Русские
«Я успел побывать в Испании, хотя недолго, зато вполне авантюрно, т. е. без визы, благодаря доброте пограничника и своему легкомыслию, — сообщал Эренбург Николаю Тихонову. — Будь я один, добрался бы до Барселоны. Жаль было поворачивать назад во Францию — кроме России Испания единственная страна, где „couleur local“ [2268] — душа, а не приманка для английских туристов» [2269] .
Описав в очерке, как он добрался от границы Андорры до Сео-де-Уржеля, Эренбург заметил: «Я увидел только два города, несколько деревень, множество офицеров в различных мундирах, мулов, небо и воздух. Это очень мало для другой страны. Это не мало для Испании», — и вывод его был грустным: «Это — не улица, это — тупик, нежный и душный, в стороне от биржевой толчеи и от механических кавалькад Европы, чулан с драгоценным хламом, жизнь вне жизни, слишком мудрая или же слишком пустая для нас» [2270] .
2268
Местный колорит (франц.).
2269
П1. С. 504.
2270
Эренбург И.Белый уголь, или Слезы Вертера. Л., 1928. С. 223–224, 228.
2. Поездка 1931 года и книга «Испания»
После вынужденного ухода в отставку диктатора Примо де Риверы (январь 1930 года) и последовавшей за тем его смертью (март 1930 года) 12 апреля 1931 года на муниципальных выборах, имевших значение плебисцита, неожиданно победили республиканцы и социалисты. Уже 14 апреля была провозглашена Республика, и король покинул страну. Многие иностранцы тогда устремились в Испанию; среди них были и два литератора с советскими паспортами, однако визу — тут же в апреле — получил только один из них: член редколлегии «Правды» Михаил Ефимович Кольцов. В качестве корреспондента главной газеты СССР он прилетел в Испанию немедленно после провозглашения Республики. Неизвестно, было ли у него было задание прощупать обстановку в стране или выяснить, как именно использует испанская компартия открывшиеся политические возможности, — бывало, что он и сам проявлял подобные инициативы…
Второй писатель с советским паспортом, устремившийся в Испанию в 1931 году, в отличие от Кольцова, жил в Париже. Это был Илья Григорьевич Эренбург, и ему пришлось ждать испанской визы четыре месяца («Консулу не нравились ни советские паспорта, ни мои книги», — объяснял он потом столь долгую задержку [2271] ). Эренбург еще не был официальным корреспондентом какой-либо советской газеты (в штат «Известий» его зачислили в 1934-м), он печатался в СССР, лишь когда это удавалось, и никаких заданий ни от кого не получал. Другое дело, что журналистское чутье подсказывало ему: испанская поездка может дать такой материал, с публикацией которого в Москве трудностей не будет. Но того, насколько значимым окажется для него это путешествие, он, думаю, не предвидел.
2271
ЛГЖ. Т. 1. С. 588.
Поездка Эренбурга в Испанию продолжалась полтора месяца (14 октября — 30 ноября 1931 года); она была им тщательно продумана и профессионально подготовлена. Эренбург объездил почти всю страну и помимо городов, лежащих на стандартных туристских маршрутах (Барселона — Сарагоса — Мадрид — Толедо — Мерида — Севилья — Кордова — Гранада), увидел также Валенсию, Малагу, Мурсию, Саламанку, Касерес, Бадахос и Кадис.
25 октября 1931 года он писал из Мадрида в Париж своим близким друзьям Савичам, которых весной безуспешно звал в Испанию, писал, извещая их о своих впечатлениях:
«Здесь была засуха. После 6
2272
П2. С. 48.
Помимо больших городов, соборов, дворцов и музеев, интересных ему лично, Эренбурга, уже как журналиста, занимала и жизнь простых испанцев, и он забирался во многие забытые богом края Испании — познакомился с бытом литейщиков Сагунто и батраков Эстремадуры, увидел нищету крестьян Санабрии и Лас-Урдеса. Так получалось, что в этих местах он оказывался первым «живым» русским. Простые испанцы стали главным потрясением поездки; их благородство покорило Эренбурга. Конечно, от его цепкого взгляда не укрылись прекраснодушные адвокаты и вороватые чиновники, бездельники кабальеро и католическое духовенство, обирающее нищих, — все те, кто старался сохранить уклад прежней жизни под новой пышной вывеской «Республики трудящихся всех классов». Но патетическим образом страны стали «двадцать миллионов Дон Кихотов в лохмотьях» — Эренбург всю жизнь боготворил Сервантеса: «Здесь можно выдать мельницу за врага, и с мельницей пойдут сражаться, — это история человеческих заблуждений. Но здесь нельзя выдать человека за мельницу — он не станет послушно махать руками вместо крыльев» [2273] .
2273
СС8. Т. 4. С. 425.
Испанская революция 1931 года была резким контрастом бесчеловечной, кровавой Гражданской войне в России, которую Эренбург пережил в ее эпицентре.
В ходе полуторамесячной поездки рождался детальный замысел книги «Испания», написанной Эренбургом в Париже в декабре 1931 — январе 1932 года. Книга эта блистательная и лапидарная, когда надо — едкая и когда надо — патетичная; дающая портрет страны, ее прошлого и ее настоящего, показывающая жизнь разных слоев ее населения: чиновников и рабочих, кабальеро и крестьян, гвардейцев и священников, социалистов и анархистов, интеллигенции и молодежи. Главный вывод Эренбурга был поэтичен и емок:
«Испания — это не Кармен и не тореадоры, не Альфонс [XIII] и не Камбо [2274] , не дипломатия Лерруса [2275] , не романы Бласко Ибаньеса, не то, что вывозится за границу, вместе с аргентинскими сутенерами и малагой из Перпиньяна, нет, Испания — это двадцать миллионов рваных Дон Кихотов, это бесплодные скалы и горькая несправедливость, это песни грустные, как шелест сухой маслины, это гул стачечников, среди которых нет ни одного „желтого“ [2276] , это доброта, участливость, человечность» [2277] .
2274
Франсиско Камбо (1875–1947) — каталонский общественный деятель.
2275
Алехандро Леррус (1864–1949) — лидер республиканской партии Испании, премьер-министр в 1933–1935 гг.
2276
Имеются в виду штрейкбрехеры.
2277
СС8. Т. 4. С. 358.
Еще ни разу Эренбурга не охватывало такое искреннее и такое сердечное волнение при общении с простыми, неграмотными людьми, как в Испании — потому что это были не хамы, а люди по-своему благородные, достойные, не жадные (это же можно почувствовать и в его написанных 30 лет спустя мемуарах — впечатление оказалось очень устойчивым). Именно Испания 1931 года укрепила у Эренбурга внутреннюю надежду на возможность справедливого, человеческого социализма (а присягнув советскому режиму, он всю дальнейшую жизнь в таких надеждах нуждался).