Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

Фрезинский Борис Яковлевич

Эренбург вспомнил об этой истории, рассказывая про свой разговор с Хрущевым, которому он безуспешно пытался объяснить «историю» с Зощенко (Хрущева уже соответственно настроили). Отмечу, что английские студенты на самом деле на той встрече говорили не только с Зощенко, но и с Ахматовой [2358] , и на аналогичный вопрос Анна Андреевна, изумив англичан, невозмутимо ответила, что считает постановление ЦК 1946 года правильным (и до сих пор, слава богу, никому не приходит в голову ее осуждать за это)…

2358

Об этом см., например, воспоминания С. Гитович (в сборнике: Воспоминания о Михаиле Зощенко. Л., 1990. С. 288–289) и «Записки об Анне Ахматовой» Л. Чуковской (Т. 2. М., 1997. С. 93–94).

VII. Два скандинавских сюжета [**]

В юные годы Ильи Эренбурга в России скандинавские писатели были едва ли не самыми читаемыми из иностранных авторов. Интеллигентную семью в России

начала XX века немыслимо представить без сочинений Ибсена, Стриндберга, Гамсуна… Понятно потому, что первоначальное знакомство Эренбурга со Скандинавией было знакомством с ее литературой и театром. А его личное знакомство со скандинавскими странами началось лишь в 1929 году, когда они с Савичем вместе с женами совершили поездку по Швеции, Норвегии [2360] и Дании (ее инициатором и разработчиком был Эренбург). О том, насколько серьезным было это путешествие, можно судить по эренбурговскому циклу очерков «Север», вошедшему в книгу путевых очерков «Виза времени». Впоследствии Эренбург не раз бывал в этих странах и писал о них, но из всех его скандинавских сюжетов речь здесь пойдет лишь о двух.

**

Впервые: Всемирное слово. 2002. № 15. С. 24–34.

2360

Отметим, что переписывавшийся с Эренбургом норвежский славист Мартин Наг, автор многих статей об Эренбурге, написал большой обзор «Илья Эренбург в Норвегии», публикация которого в «Вопросах литературы», увы, не состоялась; архив автора.

1. Эренбург и Коллонтай

Чтобы остановить недоуменные вопросы, при чем тут Скандинавия, если речь идет о двух уроженцах России, начнем с напоминания, что Александра Михайловна Коллонтай с 1922 по 1945 годы была легендарным послом СССР в Скандинавии (сначала в Норвегии, а затем в Швеции), а продолжим словами из мемуаров Ильи Эренбурга о Коллонтай:

«Впервые я увидел ее в Париже в 1909 году, на докладе, или, как тогда говорили, на реферате. Она показалась мне красивой, одета была не так, как обычно одевались русские эмигрантки, желавшие подчеркнуть свое пренебрежение женственности; да и говорила о том, что должно было увлечь восемнадцатилетнего юношу, — личное счастье, для которого создан человек, немыслимо без всеобщего счастья» [2361] .

2361

ЛГЖ. Т. 2, С. 357–358.

Это было на авеню де Шуази в зале, похожем на сарай, где юный Эренбург слушал и рефераты Луначарского.

Личное знакомство случилось, когда он стал уже известным (не только в России, но и в Европе — и, в частности, в Скандинавии) писателем, а Коллонтай — послом (или полномочным представителем — полпредом, как тогда это называлось) СССР в Норвегии (уцелев во всех партийных разгромах, сопровождавших возвышение Сталина, не участвуя в партийных схватках ни на чьей стороне, она и в этом показала себя несомненно умным дипломатом). Снова мемуары Эренбурга:

«А познакомился я с Александрой Михайловной только двадцать лет спустя в Осло, где она была полпредом. Хотя ей было под шестьдесят, я едва поспевал за ней, когда она взбиралась на крутые скалы. Молодость сказывалась и в манере поспорить, и в мечтаниях — было это в 1929 году, когда еще легко было и спорить и мечтать. Меня поразила ее популярность — многие встречные с ней здоровались; мы зашли в кафе, музыканты ее узнали и стали исполнять в ее честь русские песни. Политические деятели говорили о ней с почтением, а поэты и художники в волнении ждали, что она скажет о выставке или о книге <…>. Меня подкупал естественный демократизм Александры Михайловны. Она свободно, оставаясь сама собой, беседовала и с чопорным шведским королем, и с горняками» [2362] .

2362

Там же. С. 358–359.

В той поездке 1929 года в Норвегию Эренбургов сопровождали их друзья Савичи. Вдова ближайшего друга Эренбурга, писателя О. Г. Савича, Аля Яковлевна, рассказывая об этом путешествии, вспомнила про вечер, который устроила в полпредстве в честь приезда двух писателей Александра Михайловна:

«Полпредство размещалось в очаровательном особняке. Нижний этаж занимала канцелярия, а наверху — апартаменты посла. (Там в красивой раме висел портрет то ли матери, то ли бабушки А. М. — она не стеснялась своего происхождения.) В А. М. больше всего поразило необычайное чувство демократизма. Это было не первое советское полпредство, которое мы посетили, но такой дружественной, товарищеской обстановки не видели нигде <…>. Коллонтай узнавали на улице! Я это видела своими глазами, когда А. М. пошла с нами гулять по городу <…>. Ее известность в Осло напомнила мне известность Качалова на московских улицах <…>. Эренбург и Савич повезли в подарок Коллонтай свои новые книги. Л. М.

(Козинцева-Эренбург. — Б.Ф.)

— новую гуашь, а я — букет анемонов. На вечере Эренбург и Савич читали куски из новой прозы, им задавали массу вопросов. Потом А. М. рассказывала о Скандинавии. Мы любовались ею. Казалось, что собралась одна семья — так она держалась со всеми <…>» [2363] .

2363

Савич А. Я.Минувшее проходит предо мною… / Публ., авториз. запись и комм. Б. Я. Фрезинского // Диаспора: Новые материалы. Т. V. Париж; СПб., 2003. С. 86–87.

Вечер,

о котором здесь идет речь, прошел 12 августа 1929 года в клубе полпредства, а за день до него Коллонтай писала в Москву своей ближайшей подруге Зое Леонидовне Шадурской: «Эти дни были у нас гости: Эренбург с женой художницей и новый писатель Савич с женой. Эренбург — культурный, наблюдательный, с тактом. Говорили много о путях литературы» [2364] .

Судя по мемуарам Эренбурга «Люди, годы, жизнь», в следующий раз он встречался с Коллонтай в 1933 году («В 1933 году мы разговорились о литературе. Александра Михайловна удивлялась: „Прислали мне два новых романа. Ну зачем эти пай-мальчики? После Толстого, Достоевского, Чехова… Да так можно отучить читать“» [2365] ), а затем — в 1938-м (об этой встрече остался краткий след в письме Коллонтай к З. Л. Шадурской 8 мая 1938 года: «Вчера — Эренбург, проездом, прочел у нас чудесный доклад об Испании» [2366] ). Эренбург обстоятельства встречи 1938 года помнил в деталях. Он приехал в Стокгольм (тогда А. М. Коллонтай уже была послом в Швеции) из Москвы после расстрельного процесса над Бухариным, в подавленном состоянии, после долгих месяцев подвешенного состояния человека, у которого отобран загранпаспорт. Состояние свое он описал в мемуарах, рассказав, как они с женой добрались из Ленинграда до Хельсинки, где была пересадка: «Мы сидели с Любой на скамейке в сквере и молчали: не могли разговаривать даже друг с другом…» [2367] . Именно тогда он повидался с Коллонтай в Стокгольме. Разумеется, ничего этого нет в цитированном письме Коллонтай, и впрямую не было в разговоре с ней, и все же две фразы Коллонтай, записанные Эренбургом, понимающему человеку говорят о многом:

2364

Коллонтай А. М.«Революция — великая мятежница…»: Избранные письма 1901–1952. М., 1989. С. 342. Комментаторы этого тома сообщают, что на этом вечере И. Г. Эренбург читал отрывок из книги «10 лошадиных сил: Хроника наших дней» (Берлин, 1929), а О. Г. Савич прочел главы из романа «Воображаемый собеседник» (Л., 1928). Сообщая о выступлении писателей, Коллонтай написала Шадурской 13 августа 1929 г.: «Я получила большое духовное удовольствие» (Там же. С. 503).

2365

ЛГЖ. Т. 2. С. 359.

2366

Коллонтай А. М.Указ. соч. С. 347.

2367

ЛГЖ. Т. 2. С. 195.

«В мае 1938 года, возвращаясь через Стокгольм из Москвы в Испанию, я нашел Александру Михайловну постаревшей, печальной. Она пригласила на обед посла республики Испания Паленсию, оживилась когда Паленсия рассказывала о новых командирах, выросших в боях: „Я тоже считаю, что еще не все потеряно…“ Потом Паленсия ушла. Александра Михайловна спросила: „Как дома?“ И поспешно добавила: „Можете не отвечать — я знаю…“ Когда мы расставались, она сказала: „Желаю вам сил, теперь их нужно вдвойне, не только потому, что вы скоро будете в Барселоне, а и потому, что были недавно в Москве…“» [2368] .

2368

Там же. С. 358.

1939–1940 годы были временем напряженной работы посла СССР Коллонтай в Стокгольме — шла советско-финская война. С начала 1940 года два с половиной месяца Коллонтай с понятным энтузиазмом участвовала в подготовке советско-финляндского мирного договора, который в итоге был подписан в Москве 12 марта 1940-го. Эренбург вспоминал:

«Финны не забыли, что она боролась за независимость Финляндии

(в 1918 году. — Б.Ф.),

и это облегчило личные контакты в марте 1940 года, когда начались переговоры о мире. Я был в Сальтшебадене на даче у шведского актера Карла Герхарда; он рассказал мне, как ночью у него встретились представители финского правительства и Коллонтай. „Другой такой умницы я не встречал, — восклицал он, — обычно твердые убеждения исключают широту, терпимость, а госпожа Коллонтай обладала огромным тактом…“» [2369] .

2369

Там же.

С нападением Германии на СССР жизнь советского представительства в Швеции снова стала неспокойной — Стокгольм, как и Стамбул, превращался в арену дипломатического соперничества двух воюющих лагерей: Германии с ее сателлитами и союзных держав (СССР, Англия, США). Шведское общество раскололось — одни поддерживали Германию, другие — союзников (соотношение сил противостояния колебалось с неизменным перевесом в сторону побеждающей стороны, так что поддержка союзников стала доминировать лишь в 1943 году, после Сталинграда). Наиболее влиятельные газеты Швеции занимали откровенно прогерманскую позицию. Коллонтай понимала, насколько важно было бы распространение в Скандинавии адресованных Западу статей Эренбурга, хотя найти влиятельную прессу, которая рискнула бы их печатать, было совсем не просто. Шведской газетой, начавшей печатать статьи заклятого врага Гитлера, стала «G"oteborgs Handels- och Sjofartstidning» («Гётеборгская торговая и судоходная газета») — одна из старейших газет либеральной партии (не социал-демократов!). Она в 1941–1944 годах не только перепечатывала статьи Эренбурга из «Красной звезды», но и заказывала ему материалы специально для Швеции. Так был создан главный противовес германской пропаганде в Швеции, и Коллонтай существенно способствовала этому, курируя доставку эренбурговских материалов в Стокгольм.