Об истине и зверях
Шрифт:
Байундуни — Глубокий Корень — был Ходящим-сквозь-Камень Балаал-Ситта, как Красная Руда в Дред-Ситте. Но связь эта была глубже, чем только это, поскольку Красная Руда утверждал, что тот был его предком, призвавшим его к священному служению Ходящих-сквозь-Камень, опекунов и смотрителей заслуженных мёртвых гномов.
Красная Руда поклонялся этому устроившему геноцид предателю, утверждая, что Глубокий Корень — Таллухираг — не был Падшим, тем, кто олицетворял противоположность того, что представляли гномские Вечные.
Чейн подтвердил своим чутьём правды, что Красная Руда действительно
Винн не хотела брать его с собой.
Вдруг она обратила внимание на то, во что он одет.
Он больше не носил черно-чешуйчатую броню Ходящих-сквозь-Камень. На поясе всё ещё были парные кинжалы, наряду с новым, широким гномским мечом в ножнах. Но длинный железный посох в его большой руке был первым плохим знаком. Он был одет в коричневые брюки и рубашку из небелёного холста, выглядывавшую из-под шерстяного, темно-оранжевого плаща.
Удивлённая, она уставилась на его одеяние:
— Зачем ты надел это?
— Для маскировки, — спокойно ответил он.
Было еще кое-что в Красной Руде: он вел себя не как типичный гном. Большинство из его народа не спешило проявлять отрицательные эмоции, предпочитая дружелюбность. Их широкие лица обычно выражали все их эмоции, а говорили они раскатистыми громкими голосами.
Голос Красной Руды слишком часто был низким и тихим, его темные глаза были лишены искренних эмоций его народа. Она никогда не могла быть уверена, что подразумевается под его словами. И хотя она не была религиозной, его выбор маскировки, что плащ, что посох, показались ей кощунственными.
Красная Руда «замаскировался» под ширвиша Бендзакенджа, Отца Языка, гномского Вечного, покровителя истории, традиций и мудрости. Это было максимально удалено от обманов Таллухирага.
— Сними это, — сказала она ему.
— Ширвиши Отца Языка часто путешествуют по северным землям. Я не хочу быть слишком заметным во время поездки.
— Я сказала… сними это.
У любого, кто поклонялся слуге Врага, не было права притворяться ширвишем, религиозным служителем Отца Языка.
— Когда мы отъезжаем? — спросил он.
— Я не соглашалась брать тебя с собой.
— Это было улажено в справедливом обмене с твоим товарищем.
Винн отвела взгляд.
Чейн сломал свой меч, пытаясь открыть огромные железные двери из-за ее навязчивой идеи найти Ходящих-сквозь-Камень. Когда они вернулись в Гильдию, появился Красная Руда. Он принес Чейну новый меч, выкованный из самой прекрасной гномской стали, о котором Чейн, с их скромными финансами, мог только мечтать.
Чейн доверял Красной Руде ещё меньше, чем Винн, но он нуждался в новом мече. На предложение одного из них, да ещё и такого мастерства, он не сказал ни слова отказа.
— Так когда мы отправляемся? — переспросил Красная Руда.
— Я не знаю. Я жду финансирования и… обсуждения других вопросов.
Она не собиралась говорить ему больше, чем необходимо.
Красная Руда отвернулся:
— Я в Гарвест
Тень снова громко зарычала. Хотя тихий голос Красной Руды не изменился, эти последние слова походили на угрозу. Или, возможно, Тень выловила кусочек памяти, мелькнувший в мыслях гнома. Так или иначе, Винн промолчала, и Красная Руда шагнул к стене, а потом прошёл сквозь неё.
Она опустилась на краешек кровати, чувствуя себя на пределе сил, и запустила пальцы в загривок Тени. Собака прижалась мордой к её шее, но мягкий мех и теплый, влажный язык не успокоили её. Винн посмотрела на дверь.
Где же Чейн?
Проснувшись в сумерках, Чейн быстро оделся, ненадолго задержавшись перед зеркалом. Он попытался пригладить рвано подрезанные, рыже-каштановые волосы. Несколько предметов, результаты его ночных вылазок в город, лежали на комоде. Он пока не сказал Винн об этих дополнительных приобретениях.
У меча, который Красная Руда принес ему, теперь были простые кожаные ножны. Новый плащ из темно-зеленой шерсти с глубоким капюшоном свернутый лежал на краю комода. На нём покоился такой же длинный шарф, пара новых кожаных перчаток и два небольших кожаных треугольника, сшитых по краю.
У него в списке были ещё два пункта, и сегодня ночью он должен был не опоздать.
Промчавшись через маленький проход во внешний коридор, Чейн захлопнул дверь в свои гостевые покои и поторопился к лестничному пролёту. Он спустился до уровня земли, но не вышел во внутренний двор. Вместо этого он нырнул в одну комнату на первом этаже, обставленную рабочими местами, книгами, хитрыми стеклянными приборами и другими инструментами. Повернувшись, он направился к другому лестничному пролету.
Спустившись ещё на этаж, он ступил в узкий каменный коридор, освещенный двумя наборами холодных ламп, установленных в металлических сосудах на стенах. Алхимически смешанные жидкости обеспечивали умеренно высокую температуру, чтобы сохранять их нагретыми. Под их устойчивым светом он отсчитал три широкие железные двери с обеих сторон прохода. Это были подземные лаборатории Гильдии.
В двух предыдущих вылазках за восемь ночей он никогда не видел то, что лежит позади них. Он пытался открыть их и посмотреть, что там, и удовлетворить своё любопытство. Ни одна дверь не сдвинулась с места, хотя на них не было никаких замков или засовов снаружи. Он двинулся к последней справа, но сегодня вечером она была плотно закрыта, как и другие.
Чейн тяжело вздохнул: старая привычка, оставшаяся с тех пор, когда он ещё был жив. Он постучал, прислушиваясь в ожидании ответа, но ничего не произошло. Он нажал на тяжелую железную ручку, ожидая, что дверь не откроется. К его удивлению она подалась внутрь. Он поколебался и глянул вдоль других тяжелых дверей.
Это было неправильно. Однако, возможно, тот, кто был там, просто не услышал его. Он открыл дверь.
— Георн метаде, — сказал он по-нумански.
Никто не ответил на его приветствие.