Об истине

Гичко Екатерина

– Выбросить придётся.

Дарилла посмотрела на шкуру, и ей внезапно стало так жалко расставаться с ней. Так же жалко ей было волосы наагасаха.

– Зачем выбрасывать? Отдайте мне, - попросила она.
– Она вон какая плотная. Пригодится ещё.

Миссэ хмыкнул, а Риалаш почему-то смутился.

– Какие-то традиции, да?
– догадалась девушка.

– Да, - Миссэ насмешливо покосился на наследника.
– Вообще-то мужья после свадьбы сброшенную шкуру отдают жёнам. А те из неё нередко шьют одежду. Так что по факту шкура эта твоя. Но она сильно попорчена. Мало того что проплешины, так у

наагасаха ещё всегда на конце дыра из-за костяного нароста остаётся.

Это Дариллу не остановило.

– Раз моя, то дайте сюда!
– сурово нахмурив брови, потребовала она.

Шкуру ей отдали, и Дарилла до самого вечера восхищённо перебирала её складки и слушала шуршание. Перед сном она вообще завернулась в неё, чем ужасно развеселила Риалаша. Так и проспала до утра. И уже на следующий день столкнулась с проблемой: внушительный рулон нажьей шкуры не помещался в её вещевой мешок. На помощь пришёл капитан. Он выделил девушке кусок потрёпанной парусины, в которую та и завернула свою собственность.

– Хозяйственная, - подшучивал Доаш и ехидно посматривал на наагасаха.

Погода стала портиться всё чаще и чаще. Из тринадцати дней, что длилась линька наагасаха, девять были пасмурными. Ночи стали холоднее, и Риалашу с Дариллой пришлось всё же ночевать в каюте, в которой теперь было не так уж и душно. Даже малыш Дар подмерзал в своей белой шубке. Дарилла однажды утром нашла зверёныша между собой и наагасахом. И как он только умудрился забраться к ним и не разбудить? Меньше всего от холода страдал Ерха. От лошадей в трюме шло тепло, но и пахло там самой настоящей конюшней.

На пятнадцатый день разразилась жуткая гроза. Молнии, казалось, уходили в самую воду, от грохота грома сотрясался весь мир, а порывы ветра шпыняли корабль как жалкую щепку. Риалаш утащил Дариллу в трюм к лошадям, где и просидел с ней до самого завершения урагана, мрачно сжимая в руках. Ерха, глядя на него, вдруг изумлённо распахнул глаза и протянул:

– Я тока сейчас сообразил! Ежели ты теперя её муж, то вся забота о ней на твой хребет ложится!

Это открытие так поразило старика, что он до следующего утра пребывал в растерянности. Но за ночь он смог привести свои мысли в порядок и наутро со всей серьёзностью выразил Риалашу свои соболезнования, чем вызвал безудержное веселье у Доаша. Наагасах не оценил хорошего настроения нага и выбросил его за борт. Пришлось вылавливать.

В речных портах корабль останавливался только два раза. Оба раза, чтобы пополнить запасы воды и провизии. Остановки были короткими, после чего судно опять отправлялось в плавание. Капитан хотел поскорее добраться до места назначения. Нужно было ещё успеть вернуться до того, как начнутся ледяные ветра. А Риалаш полностью поддерживал его в этом рвении. Ему не терпелось сойти на берег и куда-нибудь утащить Дариллу. На корабле, особенно после того, как они начали ночевать в каюте, нельзя было даже приласкать её как следует, чтобы не нарваться на чей-нибудь излишне любопытный взгляд. Приходилось ограничиваться объятиями и поцелуями. Но целовался наагасах до одури хорошо. Каждый раз после этих поцелуев Дарилле приходилось собирать себя по кусочкам и вспоминать, где она вообще находится. Так что девушка тоже очень сильно хотела сойти на берег.

Лонраса - портового города на берегу Смеяруши -

корабль достиг только на тридцать второй день пути после выхода из порта Санариша. Немного потрёпанный путешествием «Шавожский хвост» бросил якорь недалеко от пристани ранним утром. Над горизонтом только-только появился розовый краешек сонного солнца, но на причале уже вовсю кипела жизнь. Три корабля готовились к отплытию, и по речной бухте туда-сюда сновали лодки.

Дарилла, перегнувшись через борт, с жадностью смотрела на знакомые серые стены города. В Лонрасе она никогда не была, но ей казалось, что во всех нордасских городах было что-то общее. Родное. Душу переполнял восторг и трепет. А долетевшая до слуха родная ругань и вовсе заставила её счастливо рассмеяться.

Потом уже счастья поубавилось, и началась суматоха. Подумать только, сколько переполоха могут создать шесть лошадей и один куда-то пропавший Дар. Малыш обнаружился после пятнадцати минут поисков в пустой корзине смотрового. Сочно и цветисто ругаясь, за ним уже привычно полез Доаш.

Лошадей парами подняли из трюма на подъёмнике и опустили на плоскодонку, которая переправила их уже на пристань. Там оказавшиеся на воле животные самым натуральным образом взбесились. Всё же они месяц просто стояли в полутёмном трюме. Даже флегматичная Светёлка пыталась вырвать повод из ладони наагасаха и пуститься вскачь.

Последними переправляли Преданного и Злыбень. Злыбень, едва ступив на причал, укусила Ерху за плечо и, вырвав повод из рук ругающегося старика, распушив хвост, бросилась вскачь. Пока её ловили, Риалаш расплатился с капитаном и попрощался со всей командой. Злыбень же и не думала поддаваться: ей было в радость поскакать на воле, хотя слишком далеко убегать она не спешила. Наконец, Доаш и Ерха повисли на её поводьях и кое-как дотащили до остальных лошадей. Капризная животинка не желала стоять на месте, вскидывая задние ноги и пытаясь укусить удерживающих её мужчин. Один раз даже Низкан чуть не получил копытом в лоб.

– Эй, вы мне сейчас сына угробите!
– недовольно рявкнул Миссэ.

– Я тебе не сын!
– тут же ощерился Низкан, прижимая к груди ворчащего Дара.

– Ну не будь так категоричен, - мягко попросил его наг.
– Вдруг всё же...

– Да не может этого быть!
– Низкан не желал быть менее категоричным.

– Миссэ, - Доаш устало нахмурился, - хватит, а?

– И ты туда же!
– недовольно проворчал брат.

Доаш раздражённо выдохнул и с возмущением посмотрел на него.

– Мне уже это надело!
– заявил он.
– Пошли к жрецу! Пора в этой глупой истории поставить жирную точку.

Глаза Миссэ тут же загорелись энтузиазмом. Риалаш недовольно нахмурился, но встревать не стал. Лучше они уж прямо сейчас во всём разберутся. Ситуация и так уже начала выходить из-под контроля: Миссэ уже считал Низкана своим сыном. А тот, видимо, ничьим сыном быть не желал.

В итоге вместо постоялого двора путники отправились в храм Богини-Матери на поиски мага-жреца. В Лонрасе оказалось два храма, посвящённых богине. В первом, ближайшем к порту, им не повезло: благочестивый старец, носящий жреческое звание, оказался начисто лишён магического дара. Но, по его словам, в другом храме как раз имелся жрец, способный помочь им в разрешении их вопроса.