Об Общественном договоре, или Принципы политического Права

Руссо Жан-Жак

Во-первых, верховная власть не может видоизменяться, как не может и отчуждаться; ограничивать ее - значит ее уничтожить. Нелепо и противоречиво, чтобы суверен ставил над собою старшего; обязываться подчиняться господину значило бы вернуться к состоянию полной свободы.

Кроме того, очевидно, что такой договор народа с теми или иными лицами являлся бы актом частного характера, откуда следует, что этот акт не мог бы являть собою ни закон, ни акт суверенитета, и что, следовательно, он был бы незаконен.

Понятно также, что договаривающиеся стороны подчинялись бы в своих взаимоотношениях единственно естественному закону, без какого бы то ни было поручителя в их взаимных обязательствах,

что во всех отношениях противоречит гражданскому состоянию. Тот, у кого в руках сила, всегда управляет и исполнением; стало быть, с равным успехом можно было бы дать имя договора такому действию одного человека, который сказал бы другому: "Я отдаю вам все мое достояние при условии, что вы вернете мне из него то, что вам будет угодно".

Существует только один договор в Государстве, это - договор ассоциации, и он один исключает здесь любой другой (156). Нельзя представить себе никакого публичного договора, который не был бы нарушением первого.

Глава XVII ОБ УЧРЕЖДЕНИИ ПРАВИТЕЛЬСТВА

В каком же смысле нужно понимать акт, которым учреждается Правительство? Я замечу прежде всего, что это акт сложный, или состоящий из двух других актов, именно: установления закона и исполнения закона (157).

Первым из них суверен постановляет, что будет существовать Правительственный корпус, установленный в той или иной форме, - и ясно, что этот акт есть закон.

Вторым - народ нарицает начальников, на коих будет возложено учреждаемое Управление. Но, нарицая их, он творит акт частного характера, не другой закон, но лишь продолжение первого и Действие правительственное.

Трудность состоит в том, чтобы понять, как возможно действие правительственное, когда нет еще Правительства; и каким образом народ, являющийся лишь сувереном или подданным, может при определенных обстоятельствах стать государем или магистратом.

И в этом раскрывается еще одно из удивительных свойств Политическому организма из тех свойств, посредством которых он примиряет действия, по видимости противоречивые. Это свойство проявляется во внезапном превращении верховной власти в демократию, таким образом, что безо всякой заметной перемены и только в силу нового отношения всех ко всем, граждане, став магистратами, переходят от общих актов к актам частного характера и от Закона к его исполнению. (Это изменение отношений вовсе не какая-нибудь чисто умозрительная тонкость, не имеющая примера в практике: оно имеет место в английском Парламенте тогда, когда Нижняя палата в определенных случаях превращается в большой комитет, чтобы лучше обсуждать дела, и следовательно из Верховного собрания, каким она была в предыдущей момент, становится обыкновенной комиссией; таким образом, она затем уже делает доклад самой себе как Палате Общин о том, что она только что определила в качестве большого комитета, и снова обсуждает в одном качестве то, что она уже решила в другом.

Таково преимущество, свойственное Правительству при демократии: оно может быть установлено посредством простого акта общей воли. После чего это временное Правительство остается у власти, если такова принятая форма, или устанавливает именем суверена образ Правления, предписываемый Законом; и все, таким образом, совершается по правилу. Невозможно учредить Правительство каким-либо иным законным способом, и не отказываясь от установленных выше принципов.

Глава XVIII СПОСОБЫ ПРЕДУПРЕЖДАТЬ ЗАХВАТ ВЛАСТИ

Из этих разъяснений следует, в подтверждение главы XVI, что акт, учреждающий Правительство, - это отнюдь не договор, а закон; что блюстители исполнительной власти не господа народа, а его чиновники; что он может их назначать и смещать, когда это ему угодно, что для них речь идет вовсе не

о том, чтобы заключить договор, а о том, чтобы повиноваться; и что, беря на себя должностные обязанности, которые Государство возлагает на них, они лишь исполняют свой долг граждан, не имея никоим образом права обсуждать условия.

Когда же случается, что народ учреждает Правительство наследственное, то ли монархическое - в одной семье, то ли аристократическое - в одном сословии граждан, это вовсе не означает, что он берет на себя обязательство: это временная форма, которую он дает управлению до тех пор, пока ему не будет угодно распорядиться по этому поводу иначе.

Правда, эти изменения всегда опасны, и не следует касаться уже установленного Правительства, за исключением того случая, когда оно становится несовместимым с общим благом. Но эта осмотрительность - правило политики, а не принцип права, и Государство не в большей мере обязано предоставлять гражданскую власть своим высшим должностным лицам, чем власть военную своим генералам.

Правда также, что в подобном случае невозможно соблюсти со всею тщательностью все формальности, которые требуются для того, чтобы отличать акт правильный и законный от мятежного волнения, и волю всего народа от ропота политической фракции. Здесь, особенно в неблагоприятном случае, следует соблюсти только то, что, по всей строгости права, обязательно должно быть соблюдено. И именно из этого обязательства государь и извлекает большое преимущество для сохранения своей власти вопреки воле народа, причем, нельзя сказать, чтобы он ее узурпировал. Ибо, делая вид, что он пользуется лишь своими правами, он очень легко может их расширить и препятствовать, под предлогом сохранения общественного спокойствия, созыву собраний, предназначенных для восстановления доброго порядка; таким образом, он пользуется молчанием, нарушению которого препятствует, и беспорядками, которые вызывает, чтобы истолковать в свою пользу мнение тех, кого страх заставляет замолчать, и чтобы наказать тех, кто осмеливается говорить. Таким именно образом Децемвиры, будучи сначала избраны на год (159), а затем еще на один, пытались удержать власть в своих руках навсегда, не позволяя более собираться Комициям; и именно таким легким способом все Правительства мира, раз облеченные публичной силой, рано или поздно присваивают себе верховную власть.

Периодические собрания, о которых я говорил выше, способны предупредить или отсрочить это несчастье, особенно, когда не требуется каких-либо формальностей для их созыва; ибо тогда государь не может им воспрепятствовать, не показав себя открыто нарушителем законов и врагом Государства.

Открытие этих собраний, которые имеют целью лишь поддержание общественного договора, всегда должно производиться посредством двух предложений, которые нельзя никогда опускать и которые ставятся на голосование в отдельности.

Первое: Угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления.

Второе: Угодно ли народу оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено.

Я предполагаю здесь то, что, думаю, уже доказал, именно: не существует в Государстве никакого основного закона, который не может быть отменен, не исключая даже и общественного соглашения. Ибо если бы все граждане собрались, чтобы расторгнуть это соглашение с общего согласия, то можно не сомневаться, что оно было бы вполне законным образом расторгнуто. Гроций даже полагает, что каждый может отречься от Государства (160), членом которого он является, и вновь возвратить себе естественную свободу и свое имущество, если покинет страну*. Но, было бы нелепо, чтобы все граждане, собравшись вместе, не могли сделать то, что может сделать каждый из них в отдельности.