Об утверждении личности
Шрифт:
Но мы думаемъ, что христіанство учитъ не лояльности по отношенію къ властямъ предержащимъ, а наоборотъ ршительному отверженію и отрицаніе этихъ властей. Такъ думало древнее аскетическое христіанство первыхъ вковъ по своему, пассивно, но ршительно не принимавшее міръ и кесаря, и такъ же думаютъ теперь новыелюди, которые не смютъ называть себя христіанами, но уже опредлили себя какъ, «непріемлющіе міра», и утверждаютъ себя въ активной борьб съ механическою властью.
«Между церковью и государствомъ есть разница въпутяхъ, средствахъ и окончательныхъ цляхъ, но не должно быть противорчія», – продолжаетъ разсуждать тотъ же авторъ. А мы думаемъ, что смыслъ религіозиой жизни какъ разъ заключается въ остромъ и неизбжномъ противорчіи съ жизнью
Вторая группа религіозныхъ мыслителей, отколовшаяея отъ православной церкви, не иметъ пока своего органа и намрена заявить о себ богословскимъ сборникомъ, который долженъ выйти въ Париж. Однако, существенныя черты этого религіозно-философскаго направленія уже ясны: он опредлились сборниками статей тхъ писателей, которые примыкаютъ къ этой школ.
Метафизика этого неохристіанскаго движенія очень близка къ метафизик Вл. Соловьева. Однако, если кружокъ сотрудниковъ «Вопросовъ религіи» ищетъ въ Соловьев главнымъ образомъ апологета православія, то наіііи нео-христіане сближаютъ свои воззрнія съ вселенскими пророчествами Вл. Соловьева и съ его мистическими исканіями въ поэзіи.
Въ данномъ случа насъ главнымъ образомъ интересуетъ отношеніе этого новаго религіознаго направленія къ началу государственному.
Въ противоположность православнымъ соціалистамъ представители этого движенія очень остро чувствуютъ необходимость принципіальнаго отрицанія всякой государственной власти. По ихъ мннію, «между царствомъ отъ міра и царствомъ не отъ міра сего, между государствомъ и церковью установился прелюбодйный союзъ. Церковь искушалась государствомъ»…
«Такъ было – есть и будетъ, пока историческое христіанство – не сдлается апокалипсическимъ, пока оно не перейдетъ отъ метафизики раздвоенія къ метафизик соединенія, отъ религіи Двухъ, которые никогда не будутъ Едино, къ религіи Трехъ, которые суть Едино: „Апокалипсическое христіанство приметъ вс преданія, вс догматы, вс таинства, вс откровенія, всю святость историческаго христіанства. Все въ немъ – истина и нтъ ничего, кром истины, но не вся истина ъ немъ одномъ“».
Такимъ образомъ, неохристіане не отказываются отъ христіанскаго догматизма. Принимая его до конца, они предлагаютъ только развивать догматы на тхъ основаніяхъ, которыя уже даны авторитетомъ евангельскаго откровенія. Но и это требованіе принципіально отрицается консервативной православной церковью.
Съ другой стороны, утвержденіе неохристіанскаго догматизма, предложенное въ такой грубо-раціоналистической форм, вызвало протестъ со стороны мистиковъ, не желающихъ заковывать свой внутренній миръ цпями новыхъ обязательныхъ нормъ.
Этотъ мистическій адогматизмъ опредлилъ третьерелигіозно-философское направленіе въ современной русской литератур.
Прежде чмъ говорить о томъ, чтоотдляетъ неохристіанъ отъ мистиковъ, для которыхъ открылась правда анархическихъ идей, я укажу на то общее, что сближаетъ эти два религіозно-философскихъ направленія. Эти оба направленія стоятъ на почв мистическаго реализма; и то и другое направленіе равно отрицательно относятся, какъ къ православной церкви, такъ и къ государственному началу; и то, и другое направленія ставятъ себ цлью раскрыть пути для послдняго освобожденія и утвержденія личности; и, наконецъ, и неохристіане, и мистики-анархисты провозглашаютъ принципъ соборности, принципъ свободнаго союза въ любви.
Разногласіе этихъ двухъ направленій обусловли-вается различнымъ пониманіемъ идеи нормы и догмы, Неохристіане думаютъ, что міръ управляется идеями, что эти идеи выражены въ откровеніи, объективно данномъ; авторитетъ этого откровенія – по ихъ мннію безусловенъ; развитіе догматовъ не есть разрушеніе догматовъ стараго религіознаго сознанія, а лишь раскры-тіе того, что изначально утверждалось авторитетомъ древней церкви.
Напротивъ, мистики-анархисты отказываются признавать догматы, какъ истины объективно-данныя; норма. для нихъ не есть форма идеи, предопредленная авторитетомъ, стояшимъ вн личности, а лишь тотъ путь, который личность сама
Недавно въ журнал «Золотое Руно» появилась обстоятельная статья одного изъ представителей неохристіанскаго движенія. Въ этой полемической стать, направленной противъ меня и моихъ друзей, выдвигается одинъ главный аргументъ, который – по мннію автора этой статьи – долженъ разрушить вредныя заблужденія мистиковъ, заявившихъ себя анархистами.
Этотъ аргументъ сводится къ одному упреку: соборность, которую постулируютъ мистики-анархисты, не можетъ осуществиться, потому что они не знаютъ тайны, которая соединитъ людей въ единую церковь.
Впрочемъ, счастливый обладатель зтой тайны въ этой стать не открываетъ ея читателямъ. Я не сталъ бы останавливаться на этой аргументаціи, если бы за ней не скрывалось опредленное врованіе; дло идетъ, конечно, объ основномъ христіанскимъ догмат: «люди соединяются въ Христ». Отъ насъ требуютъ исповданія Христа, отъ насъ требуютъ признанія Іисуса Христа, какъ богочеловка, за насъ распятаго и въ третій день воскресшаго, требуютъ исповданія догмата, забывая, что сверхраціональный характеръ предполагаемой истины исключаетъ возможность такой грубо-разсудочной постановки рокового вопроса.
Всмъ нашимъ и наивнымъ, и лукавымъ вопрошателемъ мы отвтимъ на этотъ послдній вопросъ: вы говорите такъ, какъ будто незнаете, что «мысль изреченная есть ложь». Но мы знаемъ зто, и потому не можемъ доставить вамъ нехорошей радости и не скажемъ ни Да, ни Нтъ,на вопросъ, которымъ вы искушаете насъ. И положительный, и отрицательный отвтъ были бы одинаковой ложью и кощунствомъ по отношенію къ той послдней святыни, которую мы несемъ въ своей душ.
Задавать такъ подобные вопросы могутъ только слишкомъ покорные ученики ап. Павла. Мы не думаемъ, что критеріемъ нашихъ религіозныхъ переживаній можетъ быть человческое понятіе.
Я въ самыхъ общихъ чертахъ изложилъ сейчасъ идейные планы, которые характеризуютъ три главныя направленія, заявившія о себ въ современной русской религіозно-философской литератур. Эти идейныя схемы позволяютъ намъ опредлить боле точно наше отношеніе къ центральной иде, около которой сосредоточились исканія зачинателей новой культуры.
Изъ всего вышеизложеннаго я надюсь уже ясно, что этой центральной идеей является идея послдняго освобожденія.
Это значитъ, что человкъ, сознавая себя несвободнымъ, стремится къ освобожденію въ силу изначальнаго волевого опыта. Съ точки зрнія позитивизма освобожденіе возможно только во вншнемъ план нашей жизни: человкъ сталкивается въ конц концовъ съ неумолимыми законами необходимости и подчиняется имъ. По мннію позитивистовъ, индивидуумъ въ историческомъ процесс освобождаетъ себя постепенно отъ власти политическихъ и соціальныхъ нормъ, но онъ никогда не освободитъ себя отъ власічи законовъ, которые опредляются природной эволюціей. Такимъ образомъ весь прогрессъ сводится къ иллюзорной борьб за свободу. Индивидумъ стремится къ тому, чтобы удалить съ своего пути явныя и внш-нія преграды, но у него нтъ методовъ, посредствомъ которыхъ онъ могъ бы бороться за свое послднее освобожденіе: его воля несвободна, и онъ только одинъ изъ малыхъ элементовъ міровой машины. Мало этого, съ точки зрнія позитивизма, индивидуумъ не является даже личностыо въ нашемъ смысл. Личность опредляется умопостигаемымъ характеромъ и тмъ, что она противополагается объекту, какъ микрокосмъ макрокосму. Въ позитивизм нтъ даже темы объ утвержденіи личности: индивидуумъ лишь звено въ міровой механической эволюціи.