Обагренная Русь
Шрифт:
— Бояр стерегись. Бояре тебе больше других в опаску.
— Постерегусь, отче.
Со Словишей долгие разговоры заводить — только время тратить. Понял он все и с полуслова. Теперь Митрофан был спокоен: дело сделано, а все остальное не в его власти.
А на дворе посадника в тот же день, но чуть попозже, случился изрядный переполох. Доносчики быстро справились со своей работой. Не успел Мстислав и съехать с владычного двора, как у ворот Димитрия Якуновича вынырнул из толпы неприметный мужичок: треух сбился на ухо,
— Чего тебе, голь перекатная? — отворил калитку воротник. — Иди куда глаза глядят, а здесь тебе не подадут.
— Тебе отколь знать? — сказал нахальный мужичок и просунул в калитку ногу. — Здесь-то мне, кажись, и подадут. А ну-ка, поворачивайся — зови ко мне тиуна, да поживее.
Голос у мужика твердый, глазки так и секут — затрусил воротник к тиуну, калитку с перепугу отворенной оставил. А когда вернулся с тиуном, незваного гостя и след простыл.
— Чего поднял меня со сна! — рассердился тиун и влепил воротнику затрещину.
Юркий же мужичок тем временем уже сидел в повалуше у Димитрия Якуновича и рассказывал, как наведывался ко владыке Мстислав и как провожали его со двора со всем почтением.
Скоро тот же мужичок обежал бояр, и стали съезжаться на Ярославово дворище богатые возки, слуги сопровождали думцев, на всходе встречал их посадник.
— Худо дело, бояре, — сказал Димитрий Якунович, когда все были в сборе. — О чем говорили владыка с Мстиславом, мне не ведомо. Но, чай, не меды пить приезжал к нему князь.
— Оно и понятно, — кивали думцы, — медов и на Городище вдосталь.
— Вот и выходит, — продолжал посадник, — что одно говорит Мстислав в моей избе и совсем другое — у владыки. Что делать будем?
— Сказывай прямо, — подал голос больше других обеспокоенный Ждан, — не замиряться ли решил ты со Всеволодом?
— Я-то завсегда с вами, — сказал Димитрий Якунович, — а вот за Мстислава не поручусь. Что-то не то у князя на уме.
— Он и на совете задирался, — напомнил кто-то, а допрежь того торговался с нами из-за трети.
— Одно слово, нет ему нашей веры.
— А князю все равно, — сказал посадник. — И вот почто звал я вас: не приставить ли нам к Мстиславу верных людишек, чтобы без нашего дозволения не сту пил он ни на шаг и никаких разговоров со Всеволодовыми сынами без нас не заводил?
— Ох, и толков ты, посадник, — одобрил его лохматый Фома. Домажир поддержал приятеля:
— Ежели кого выбирать, так пошли меня, Митя. Мы со Мстиславом с каких еще пор вместе!
Быстро работала у Домажира голова. Свою выгоду он в любом предприятии сыщет. Знал ведь боярин, что первая добыча завсегда возле князя. А где дружине кусок, там и он. Если же одолеют Всеволодовых сынов, то всякого добра навезут с собою столько, что и не примут старые бретьяницы — придется рубить новые. А он человек запасливый: когда еще свез себе на двор новые
— Хорошо, — сказал посадник, — пойдешь ты со Мстиславом. А еще Ждан.
— Стар я, Митя, — вдруг запротивился боярин, будто чуял неладное, — куды мне по санному-то пути?..
— Тогда пущай идет с Домажиром Репих.
— Не пожалеешь, — сказал Репиху Домажир, — вот и Фому еще возьмем с собой.
Отказ Ждана смутил Репиха, стал и он юлить и ссылаться на разные хвори. Зато Фома согласился сразу, он больше на Домажира поглядывал: этот не даст маху, этот мимо рук ничего не пропустит.
Скоро Димитрий Якунович всех отпустил, велел остаться у себя Фоме и Домажиру. Ждан тоже замешкался. Глядя на него, замешкался и Репих.
Сели к столу впятером. Вспомнив, что так же они сидели, когда впервые объявился Димитрий Якунович в Новгороде, посадник улыбнулся.
— Есть у меня, бояре, преданный мужичок, — сказал он. — Возьмите с собой, он вам сгодится: стрелу там метнуть али ножичком побаловаться...
— Господь с тобой! — отстранился от него Домажир. — Уж не на князя ли ты замахнулся?
— А хотя бы и на князя? — вызывающе глянул на него посадник и тут же засмеялся: — Эко взбредет же тебе, боярин, такое на ум. А всё же смекай.
— Не, — сказал Домажир, — я с вами не пойду.
И стал, пыхтя, напяливать на себя шубу. Тяжело думая, Ждан продолжал сидеть.
— А ты почто не выйдешь со своим приятелем? — спросил посадник.
Ждан поморщил лоб, поскреб ногтем столешницу:
— А я что? Я завсегда с вами, бояре...
3
Пришел срок, и встали два войска супротив друг друга. Всеволодовы сыновья выжидали в Твери, Мстислав — в Вышнем Волочке.
Святослава со Словишей и с другими владимирскими дружинниками содержали хоть и не под стражей, но присмотр за ними был бдительный. О каждом их шаге исправно доносили Мстиславу.
Как-то погожим зимним утром (все истомились в ожидании) в избу явились двое дружинников, велели молодому князю собираться.
— Что за спешка такая? — встревожился Словиша.
Дружинники попались разговорчивые.
— Да вот, — сказал один из них, — будто бы возвращают Святослава к батюшке. А обоз с дарами уже стоит на дороге ко Твери.
— Это как же возвращают? Это какой же такой обоз? — так и подскочил Словиша.
— Ты нас понапрасну не пытай, — засмеялись дружинники, — что сами слышали, то и тебе передаем. Не хощет князь наш ссориться со Всеволодом — вот и передает отцу его возлюбленное чадо. Почто зазря проливаться безвинной крови?
С тем и ушли. И Святослав ушел с ними. Словиша досадовал: дети они с владыкой, дети и есть — подразнил их Мстислав сладким пряником, а сам поступил по-своему. Не дойдет до князя Митрофанова весточка (откуда было знать Словише, что гусляр добрался до Твери в срок?).