Обалденика. Книга-состояние. Фаза четвертая
Шрифт:
– Где же искать мне эту сказку страшную? – совсем уж растерялся старик нестарый. – Да и как мне силу свою из нее вытянуть?
– Подскажу, – усмехнулся волшебник, – но только чуть-чуть. Припомни-ка, Петя, Царство Сонное, вспомни паутину светящуюся, силу из людей сосущую. Помнишь, как ты хотел увидеть, куда именно сила эта уходит, кто паутиной той промышляет? Настало тебе время разобраться с этим делом, потому как именно в этой паутине вся твоя сила и запуталась. Сумеешь ее распутать – тем сказку гиблую и превзойдешь, а там уже и до Дурака рукой подать будет.
Приключений на своем пути не
И всегда помни, – говорил ему волшебник, – что самая большая задача твоего путешествия – каждый день делать счастливым одного человека. Только одного. И этот человек всегда ты.
Задача большая, – говорил он, – но совсем не трудная. Ведь когда Бог создавал Счастье, он создал его достаточно.
Чтобы зеркало отразило звезды, вначале сотри с него пыль.
Дурак – это негодяй, который по своему недомыслию видит мир таким, какой он есть, а не таким, каким он должен быть.
Принцип «калейдоскопа» (продолжение). Размывание смысловых границ «описания мира»
…Вот вы, например, – любите ли вы смотреть на волны? Или, скажем, на огонь? А на облака, стремительно меняющие свои очертания? А на густую листву, волнующуюся под порывами ветра? А на плавные, струящиеся линии песчаных дюн или на непредсказуемые изгибы горных хребтов? Любите? А вы никогда не задумывались – почему? Не задумывались? Ну и правильно, ну и слава Богу, а иначе нам и говорить было б не о чем, иначе вы мгновенно утратили бы всю прелесть такого «смотрения», потеряв ощущение странной, но поразительно живой гармонии, исходящей от этих внешне достаточно хаотичных и лишенных привычной законченности картин.
В чем же заключается очарование такой непредсказуемости и неопределенности? Почему столь притягательна для нас динамика незавершенности и стихийности? Причем во всем – и в музыке, и в живописи, и в отношениях.
Да и только ли для современного человека она привлекательна? Абстрактная живопись и скульптура, импрессионизм и экспрессионизм действительно являются детищем относительно недавнего времени, но ведь еще тысячелетия назад аналогичные неупорядоченные и неорганизованные природные творения буквально приковывали к себе внимание людей.
Древние предсказатели, оракулы, пифии и прочие «вещуны» не случайно вдохновлялись, вглядываясь именно в клубы дыма, в бегущие облака, в струящуюся воду, в замысловатость кофейных или чайных узоров и даже в хитросплетение складок смятого в ладони бумажного листа.
В результате этих не совсем понятных и, на первый взгляд, достаточно абсурдных действий им удавалось вполне реально проникать в совершенно особые пространства, уже очень мало относящиеся к нашей реальности, и получать оттуда абсолютно
А может, все это просто бред и ерунда? – и все эти предсказания; и эти нелепые, якобы «художественные полотна», состоящие лишь из хаоса разноцветных точек и полос; и эти «дешевые» восторги по поводу волшебного «буйства красок и дикой стихии цвета» во время заката? Ну чем, скажите, вот это, например, последнее из перечисленного, отличается от обыкновенной яичницы? Да ничем! – злорадно подтверждает наш ум.
А все, кто думает иначе, – просто пидарасы, как исчерпывающе убедительно определил всех художников-авангардистов лидер советского государства Никита Хрущев, отдавая распоряжение о сносе их выставки бульдозерами. Чем, впрочем, лишь продолжил «традицию», начатую задолго до него: «Каждый художник, который изображает небо зеленым, а траву голубой, должен быть подвержен стерилизации» (Адольф Гитлер).
И все же, и все же… Отчего-то, как всегда, хохочет наш Дурак, внимая всему этому, да и Уильям Блейк как-то подозрительно посмеивается вместе с ним: «Дурак видит дерево совсем не так, как мудрец», – говорит он.
«Там, где один видит абстракцию, другие видят Истину», – вторит ему Альбер Камю.
«Ни одна вещь не является тем, чем она может быть», – еще более обобщает ту же идею Джордано Бруно.
Давайте именно здесь «притормозим» и все же попытаемся разобраться, а почему, собственно, Дурак видит дерево не так, как все? И как именно, в конце концов, он его видит? А может, и у нас так получится? И, наконец – так ли уж нам необходимо, чтобы это получалось? Чем нас не устраивает обычное дерево, и чем «дерево Дурака» лучше?
Оказывается, все дело в том, что по мере развития ментала в нем постепенно сформировались определенные шаблоны восприятия, своего рода – перцептивные матричные структуры. Хоть вполне возможно, что они были присущи менталу изначально, как бы «по определению», как некая данность (вспомните принцип «Калейдоскопа»). Их задача – организовывать работу ментального механизма вообще. Именно присутствие подобных первичных семантических структур в человеческом сознании позволяет нам (либо заставляет) воспринимать мир таким, каким мы его знаем.
Художникам, например, хорошо известно, что в основе любых пространственных конфигураций заложены либо простейшие плоские геометрические фигуры (круг, квадрат, треугольник), либо столь же простейшие объемные тела (шар, куб, тетраэдр и пр.). Именно умению увидеть их в основании любого, сколь угодно сложного объекта учат начинающего художника.
И если во внешнем природном пространстве человек может лишь угадать их присутствие, то уже свое – «человеческое пространство» он строит исключительно из таких однозначных, незамысловатых и хорошо знакомых менталу форм.