Обеченная душа. Кровь и месть
Шрифт:
– Уорл Торнфилд ничего больше не сможет сделать, как я и сказала – книги нет. Пророчество сбудется и всему его правлению придёт конец, – я глупо улыбнулась, давая ей очередной повод взбеситься, оттого, что ей не удаётся меня сломать.
– Плевать! Ему и без книги всe подвластно! Уорл вырезал всех своих чистокровных родственников до единого и больше не думает об этом! – Лэя выпалила всe, как на духу, совершенно не замечая того, что делает мне огромную медвежью услугу.
Вот значит, что, он не догадывается о том, что ключом пророчества являюсь я, и не считает меня полноценной угрозой. И это было довольно странно, потому что я являюсь прямой наследницей, рождённой от его плоти. Возможно, он решил, что его погибелью станет тот, кто носит кровь только его рода. В моём же случае
– С тех пор как Уорл лишился части своей силы, амулет, подаренный ведьмой, помогает ему удерживать то, что удалось сохранить, но не даёт возможности впитать в себя новую. Ты, Айла, послужишь жертвой для всех нас, когда он заберёт у тебя то, что по праву принадлежит ему. Он вернёт себе магию, которую ты забрала у него, появившись на свет, – она вдруг резко распахнула глаза и уставилась на меня поняв, что сболтнула лишнего.
Я выпустила наружу хитрую ухмылку, обхватила ржавые холодные прутья руками и уткнулась в них лицом.
– Как была дурой, так ей и осталась, – отчеканила я, повторяя еe внешнее безумство. – Мы ещё увидим, кто из нас двоих будет гнить и медленно разлагаться в земле, став кормом для червей, – моя улыбка расползлась от уха до уха и Лэя, ничего больше не сумев вымолвить, пыхтя от злости, молниеносно ретировалась прочь, не забыв встряхнуть своей копной белоснежных волос.
Как только она удалилась из виду, я направилась обратно к подстилке из сена и когда услышала скрип закрывающейся двери, плюхнулась на него, скорчившись от боли, которую вновь доставила ткань моей одежды, оторвавшись от ран на спине.
Я узнала очень полезную информацию, и теперь, мне надо было решить, что с ней делать и составить план побега. Но, прежде чем выбраться отсюда, нужно понять, как выкрасть этот загадочный амулет и лишить Уорла единственного преимущества. Я потянулась рукой за спину, коснувшись области возле лопаток, и пальцы наткнулись на что-то мокрое. Вывернув руку обратно, я увидела на ладони размазанную кровь. Чeрт. Видимо, эти цепи высасывают не только магические силы, но и не позволяют нашей особенности исцелять истерзанное тело. Кроме того, время скоротечно уходило, и, если верить еe словам, скоро я могу оказаться в ещё большей заднице. Дверь опять издала противный скрежет, и помимо шагов, я услышала свист, имитирующий мелодию.
В проходе напротив моей обители показался мужчина. В глаза сразу бросились его закруглённые уши и многочисленные шрамы на лице. Человек. Ещё один из тех, кто продал душу дьяволу, очернив её гнилью жестокости. Он смотрел свысока, злорадно ухмыляясь, показывая своё превосходство надо мной. За всем этим я не сразу заметила в его руках ломоть хлеба и стакан воды, успев подумать, что меня снова поведут на очередную порцию зверств.
– Так вот какая ты, сучка! Думаю, если хорошенько тебя отмыть, то можно будет вдоволь наиграться, – от его слов у меня побежали мурашки по всему телу, поняв, о чём именно он говорит. Я попыталась не дрогнуть, перед ним, хотя, наверное, у меня это получилось довольно скверно. – Знаешь, о тебе гудит весь замок. Да что там замок, все дворы о тебе чешут языками без устали! – очередной придурок, любящий потрепаться и показать, что его яйца круче, чем у других, подумала я. – А оно и понятно. Наследница Двора Льда, оказалась дочерью нашего высокопочтенного правителя всех земель. Удивительно, что ты так долго продержалась на этом свете втайне ото всех и до сих продолжаешь дышать, – он рассмеялся, не забыв при этом смачно хрюкнуть. – Не переживай, скоро у тебя появится компаньон, с которым можно будет скрасить дни перед своей кончиной. Отпрыска одного из дворов, приволокут со дня на день. Так что, долго тебе скучать не придётся, – он явно насмехался надо мной.
– Да пошёл ты, – выплюнула я, стараясь вложить в этот отчаянный словесный выпад как можно больше яда, который кипел во мне с самого первого момента пребывания в этом замке.
Мужчина лишь зловеще усмехнулся и бросил хлеб прямо к решётке. От такой
Он подошёл почти вплотную к прутьям, подался корпусом вперёд и выставил руку с кружкой перед собой. Страж стал медленно переворачивать еe так, что вода стекала с неё на землю капля за каплей, иногда образуя тонкую струйку. Когда вся вода вытекла, он разжал каждый палец по очереди и на последнем, ёмкость приземлилась с грохотом, отскакивая от земли, как мяч, разнося по камерам гулкий звон.
– Приятного аппетита, дрянь, – он самодовольно ухмыльнулся и сплюнул себе под ноги, после чего демонстративно развернулся и направился к выходу, насвистывая лишь одному ему известную мелодию.
Обессиленная и униженная, я вскочила с настила, подлетев к прутьям, и ударила по ним кулаками, желая выпустить пар, отчего цепи на моих запястьях зазвенели. Я обречённо выдохнула, понимая, что я беспомощна. Осторожно наклонилась, протянула руку сквозь решётку и подхватила то, что предназначалось мне, как еда.
Небольшой кусок хлеба, который помещался у меня на ладони, был весь в грязи. Но при виде хоть какой-то пищи у меня так заурчало в животе и скрутило от голодного спазма, что я просто на просто отряхнула всю видимую грязь и принялась жадно откусывать. По щеке покатилась очередная слеза горечи, от боли, унижения и избиений, которые мне предстоит вытерпеть здесь ещё не один раз, пока они не решат, что моя жизнь должна подойти к концу.
Я словила дикую волну отчаяния и страха. Я нагло врала себе, говоря о том, что боюсь лишь за жизнь Коула. Мне страшно, ужасно страшно. Не бывает никого в здравом уме, кто не испытывает страха за свою жизнь, даже если такие и есть, то они полные безумцы. Я оглянулась на то место, где беспощадно растеклась вода из кружки и во рту, от очередного пережёванного куска хлеба стало ещё суше. Тяжело сглотнув, я решила для себя, что если сейчас не перестану жалеть свою ранимую натуру, то к концу моего незабываемого путешествия по подземельям от меня прежней ничего не останется.
Из камеры, напротив, послышалось шуршание, вырвав меня из самобичевания. Я метнула взгляд в ту сторону и увидела, как женщина, лежавшая там, тяжело поднимается на локтях, пытаясь принять сидячее положение. Еe грязные чёрные волосы полуночного цвета, доходившие до изгиба талии, раскинулись по плечам, закрывая хрупкое исхудавшее туловище от посторонних глаз. Безобразные шрамы и грязь покрывали всё тело, а кусок тряпки, висевший на ней мешком, закрывал выпирающие наружу кости, обтянутые кожей от долгого истощения магией и голодания. Она издала протяжный стон и приняла устойчивое положение, наконец, усевшись на подстилку.
– Эй, ты в порядке? – окликнула я её, но ответа так и не услышала.
Ещё какое-то время я за ней неотрывно наблюдала, и наконец, из её рта вырвалось что-то несвязное, больше напоминающее кряхтенье.
– Ко.… К… – она буквально хрипела, а не говорила.
– Что ты хочешь сказать? Тебе нужна помощь? – хотя, какая помощь, это было довольно глупо с моей стороны.
Её всё ещё окутывала темнота, не позволяющая разглядеть лицо более тщательно. Отсюда, где я находилась, она была больше похожа на призрака, чем на живое существо. Женщина вздрогнула, видимо, собираясь с силами, и поднялась, едва удерживая равновесие. На негнущихся ногах, будто ей требовались костыли, она с огромным усилием добралась до решётки своей камеры, ухватившись за её прутья, в качестве опоры. Теперь я могла разглядеть всё, что скрывала тень. Она была высокого роста и поистине прекрасна. Только всю красоту портило время, прожитое в этом мрачном подземелье. Но даже сквозь изуродованное тело и побои, можно было распознать идеальную фигуру и черты лица. Прямой нос, некогда, как я подумала округлые щёки и довольно высокие скулы, пухлые, потрескавшиеся губы, острый подбородок и овальной формы лицо. Небольшие уши, заострённые на кончиках, торчали из-под спутанных прядей волос. Но больше всего в её внешности привлекали внимание зелёно-карие глаза, настолько яркие и живые, что я подумала о том, что это место её не сломало, сколько бы она тут ни пробыла.