Обед у людоеда

Донцова Дарья

Я только хлопала глазами.

– Нет, – ответил Громов, – он хотел отравить Анну. Борис знал, что Нюша сядет на свое обычное место возле двери, и капнул ей в фужер цианид. Анечка обожает «Амаретто» и всегда выбирает его к месту и не к месту, вот Лямин и решил, что она не почувствует постороннего вкуса и запаха. Но Зюка случайно переставила бокалы, и отрава досталась Малышевой…

– Боже, – посерела редакторша, – я могла умереть!

– Запросто, – «успокоил» ее Дубовский, – схватила бы не тот фужерчик и – здравствуйте, райские кущи!

– О-о-о, –

стонал Борис Львович, – о-о, я думал, яд выдохся, когда Анька, стерва, почти полный бокал выхлестала, и ничего!

– Ага, – удовлетворенно кивнул Родион, – зато когда Жанна рухнула, вы не растерялись и быстро обвинили Нюшу, решили не мытьем, так катаньем своего добиться. И, надо сказать, преуспели. Анюта оказалась в каталажке.

– Зачем он хотел мамочку убить? – прошептала Ириша.

– Господи, – ответил Родион, – все так просто, что даже противно. Квартира. По документам – он хозяин, но только до мая, пока Нюша не начала новую покупать. Ты, детка, выписана на другую жилплощадь, мать тебе подарок к окончанию школы готовила, сюрприз. Вот он и придумал план.

– Но почему при гостях? – шептала Зюка.

– Думал, подозрение на кого-то другого падет, – пояснил Дубовский.

– Глупо-то как, – вздохнула я, – интересно, где он взял яд?

– А он дурак, – спокойно продолжил Родион, – жадный идиот. А насчет цианистого калия… Господин Лямин раньше работал художником в НИИ, связанном с металлургией, думаю, оттуда и цианид. Спер на всякий случай и хранил.

– Но следователь, который вел дело, – заикалась я, – он сообщил, что отрава в бутылке «Айриш Крим»!

– Э, голубушка, – прервал Родион, – ты плохо слушала, милиционер сказал – в рюмке!

– Но кто и зачем поменял бутылки с ликером? – недоумевала я.

– Борис Львович, – толкнул художника Гвоздь, – ну, давай, объясняй…

– Анька денег не считала, – забормотал полностью деморализованный Лямин, – в баре почти полный «Айриш Крим» стоит, а она утром говорит: «Неприлично початый ставить, надо новый купить». Еще чего! Да из бутылки только Жанка пару рюмок опрокинет, другие эту дрянь и нюхать не станут! Что же, так и копить бутылки? Я взял и отнес новую в бар, а старую на стол поставил.

– Козел, – прошипела Ирина, – скунс вонючий.

Я не одобряю подобных выражений, но в данном случае была полностью солидарна с Ирочкой. Именно козел и скунс!

– Но почему Анна не позволила Ире пить ликер? – прошептала Валерия.

– Мне мама разрешает только две рюмки пить, – тихо ответила девочка, – а я тогда за горячим водки себе налила, вот она ликер и отняла!

Тут только до меня полностью дошли слова, сказанные Родионом.

– Цианид был в рюмке! Так он и Сеню убил!

– Вот именно, – подтвердил Гвоздь. – Все обвинения против Анны строились на том, что она знает, кто любовница Бориса. Но Сеня ничего не сказал ей о Жанне, кстати, по просьбе Лямина. Вот и пришлось ему отведать отравы. Гребнев много лет пьет из одной рюмки,

и Борис это знает, не забывайте, они близкие знакомые.

– Но как он попал в кабинет? – поинтересовалась я.

– Просто пришел к Сене, – пожал плечами Гвоздь, – и, улучив момент, капнул раствор в рюмашку. Секретарша Гребнева, Надюшка, опознала Лямина по фото. Говорит, хозяин встретил гостя как родного, только Борис наш не промах. Он яд-то подлил перед уходом! Ну а потом – просто подарок судьбы. Едва успевает он выйти, как влетает обозленная Анна и начинает крушить кабинет…

– Почему же Сеня не сказал в милиции правду о снимках? – не успокаивалась я.

– Не успел, – вздохнул Родион. – Борька быстрее оказался. Гребнева вызвали к следователю на среду, а во вторник он уже умер.

– Но Сеня и мне ничего не сказал!

– Зачем бы ему тебе все рассказывать? – удивился Гвоздь. – Гребнев несколько лет занимался специфическим бизнесом и знал: меньше говоришь – крепче спишь.

– Но он и Ане не сообщил!!!

Родион потер затылок:

– Нюша с порога принялась с воплем громить кабинет. Вот он небось и решил – пусть баба еще помучается. В отместку, так сказать, за скандал. А в среду все и выяснится. Он же не знал, что Борька налил яд в рюмку. Думал проучить Нюшу за хулиганство. Потом глотнул коньяк… и все!

– Интересно, почему Надя так испугалась моих расспросов? – спросила я.

– Она не испугалась, – усмехнулся Родион, – просто, когда Федорчук всех выпер, Надюшка сумела сделать так, что ее взяли назад. Взять взяли, но только и поджидали момента, чтобы уволить. Секретарше показалось, что Лампа тоже хочет устроиться назад и начнет просить ее о протекции, вот она и избегала встреч с бывшей коллегой!

Наступила такая тишина, что стало слышно, как бьется о стекло невесть откуда взявшаяся муха.

– Значит, голубчики, все вы тут убийцы, – припечатал Дубовский, – сволочи и гады, змеи ползучие, прямо настоящий террариум друзей.

– Я – нет, – быстренько сказала Зюка. – Люба сама себе горло перерезала, честное благородное, только вот откуда Жанка про все узнала?

Родион глянул быстро на Дубовского.

– А у Малышевой был роман, подчеркиваю – роман, а не «бизнес-встреча» – с одним бывшим милиционером, который собрал на многих приятелей досье, так, на всякий случай. Мент этот по пьяной лавочке и болтнул Жанке кое о ком.

Дубовский нагло прищурился и заявил:

– Надо же! Очень интересно!

– Теперь, когда все закончено, – спокойно продолжил Родион, – пора расставаться.

На свет вновь явился пейджер.

– Мы готовы, – произнес Громов.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась группа людей в штатском и несколько милиционеров.

– Понятые все слышали? – осведомился Гвоздь.

– Да, – отрывисто ответил мужчина в сером костюме.

Увидев его лицо, я чуть не упала под стол. В комнате стоял мой ближайший друг Володя Костин.