Объединенные разумом
Шрифт:
— Вы хотели что-нибудь ещё, доктор Уиллард?
— Похоже, это всё, что мне было нужно.
— Хорошо. — Кубо снова посмотрел на неё, на этот раз с другим выражением лица. Он понизил голос. — Не могли бы вы передать от меня принцессе Татьяне одно сообщение? Скажите ей, что в следующей партии груза она найдёт для себя небольшой свёрточек. Она догадается, о чём я хотел сказать.
— И я тоже. Даже не знаю, друг вы ей после этого или враг. Кубо, вы просто идиот, вас же могут поймать. Но всё равно, вы настоящий джентльмен.
— Ха. — Засмущавшись, он сделал вид, что пропустил эти слова мимо
— Иногда мне кажется, что есть, иногда — что никаких. Если произойдут сколь-нибудь заметные перемены, я дам вам знать.
— Буду очень признателен, — ответил Кубо, тяжело вздохнул и исчез с экрана.
Фоб Уиллард, тоже глубоко вздохнув, бросила взгляд вокруг себя. Когда она впервые посетила Свалку, условия проживания на Саргассо показались ей примитивными, просто спартанскими. Но и передвижные вагончики, и сборные домики, которые были отправлены туда вслед за первыми поселенцами, исчезли вместе с гвардейцами и М-26А и, очевидно, служили им теперь роскошными апартаментами.
Фоб застегнула скафандр и, покинув крошечную герметичную кабину, где размещалось устройство связи, направилась в помещение, служившее ей рабочим кабинетом, кухней, комнатой отдыха и спальней.
Слева от неё находился зелёный шар, наполненный жидким азотом, в котором сейчас находился М-29. С глубоким презрением она посмотрела на холодную сферу. Она оказалось бессильной удержать в себе М-26А, и это учитывая, что то Создание представляло собою не более чем разрозненные куски нездорового мозга. И теперь туда поместили полностью дееспособное М-29? Но на этом настаивали послы Звёздной Группы, кроме того, оба менталитета были совершенно уверены, что Создание не может принести никакого вреда (так же как и Фоб в своё время ручалась за М-26А).
В конце концов это была не её проблема, а Лии и Чена. Сейчас они посвящали Созданию большую часть своего времени, работая в колбе либо каждый в отдельности, либо в неуклюжем союзе менталитетов. К вечеру кто-нибудь из них несомненно принесёт сообщение о новых успехах.
Она не спеша полетела вперёд к главному корпусу. По пути она снова попыталась сделать то, что ей не удавалось вот уже раз десять. Фоб решила узнать, что же ещё исчезло со Свалки. Она уже слышала о древних останках Звена Маттин. Старую аппаратуру отремонтировали и снова заставили работать, но она была неэффективной: во время работы Звено потребляло ужасно много энергии. Помимо Звена исчезли и другие объекты. Её недавние путешествия по Свалке открыли ей множество любопытных вещей, которые раньше она попросту не замечала. Но с другой стороны вроде бы ничего не пропало.
Сегодня она медленно проплывала вдоль огромного, более километра в длину, дерева с кронами по обоим концам, на которых в изобилии росли серебристо-зелёные листья, а на каждой ветке висели шарообразные плоды. По-видимому, дерево представляло собой одну из атрофированных форм жизни открытого космоса, достаточно безобидную, чтобы её можно было оставить на свалке без присмотра.
Свежие фрукты? Её одолевало искушение сорвать один из этих гигантских оранжевых шаров с реликтового
Фоб двинулась дальше и наконец добралась до главного корпуса, в котором поддерживалось повышенное давление. Внутри её ожидало тепло, а гравитационное поле ядерного реактора несколько напоминало силу земного притяжения. Но, вместе с этим, наступал миг, приближения которого она очень боялась.
Все четверо находились там. Она ещё тешила себя надеждой, что двое из них, возможно, ещё находились в процедурном кабинете. Фоб переступила порог, уговаривая себя сохранять спокойствие и душевное равновесие.
Эсро Мондрайн сидел за столом и смотрел прямо перед собой. Он не обращал внимания на находящуюся перед ним еду. Выражение его лица почти всегда оставалось неизменным; было похоже, что он улыбается какой-то одному ему понятной шутке. Когда Фоб оказалась в поле его зрения, он кивнул, признав в ней знакомого человека, и даже лукаво подмигнул. Но лоб его был покрыт каплями пота.
Тетти Снайпс сидела рядом с ним и держала его руку. Она была опрятно одета, имела аккуратно наложенный макияж, но её тело по комплекции напоминало скелет, на висках выступили синие прожилки вен. Тетти трясло.
Фоб поняла, что всего несколько минут назад закончился сеанс лечения на стимуляторе.
— Кубо передаёт привет, — сказала Фоб, обращаясь к обоим. Она сняла и повесила свой скафандр и вопросительно посмотрела на Тетти. — Какие-нибудь улучшения?
— Никаких, — ответила Тетти и покачала головой. Когда в следующий раз будешь разговаривать с Кубо, скажи, что всё это бесполезно.
— Нужно время. Может быть…
— Фоб, на этом деле я уже собаку деле съела. Я знаю лучше чем любой эксперт, чего можно добиться на стимуляторе Толкова, а чего нельзя. Я могу сравнить теперешнее состояние Эсро с тем, что случилось с Ченом, и уверяю, стимулятор здесь бессилен. Я хочу, чтобы об этом узнал Кубо.
Фоб не ответила, вместо этого она переключила внимание на другую пару, находящуюся в комнате. И если Тетти Снайпс выглядела умирающей женщиной, Годива Ломбер, которая по всем прогнозам должна была умереть, излучала здоровье.
Фоб видела её во время возвращения с корабля, висевшего над Траванкором, видела и её сквозное ранение. Ей даже не верилось, что Годива могла поправиться так быстро. В тот день на ней было платье, оставлявшее неприкрытым живот. В том месте на теле не было и следа от раны. Кожа живота и спины была ровной, без малейшего изъяна.
Какие мысли посещали мозг, скрывающийся за этим гладким лбом и прелестным лицом? Годива с любовью смотрела на неподвижную фигуру Лютера Брейчиса, крепко привязанного к стулу. Тот, в свою очередь, уставился на Фоб; один глаз выкатывался из орбиты, что создавало ужасное зрелище. Он яростно шевелил губами и упорно пытался почесать разбитый вдребезги затылок, хотя голова была привязана к специальной стойке.
— Сегодня он такое здесь вытворял! — рассказывала Годива. — Он на меня обижается, потому что я не позволяю ему попытаться принимать самому пищу. Он до сих пор всё путает. Но вас он узнал. Он поправляется.