Объединяй и завоевывай
Шрифт:
— Он был задуман для осуществления исследовательской космической программы. Чтобы действовать там, где человеку не под силу. Его запрограммировали на выживание в любых условиях, дабы постоянно получать информационные сообщения об увиденном. Но я совершенно с тобой согласен, что его создательница оказалась форменной идиоткой. Она заложила в Гордонса способность поглощать все живое и неживое, чтобы тот получил возможность принимать любую удобную ему форму, тем самым увеличивая свои шансы на выживание.
— А он лишь увеличил мою скорбь, лишив меня моего драгоценного семени. Тебе бы все смеяться
Даже находясь в почти непроницаемой темноте джунглей, Римо картинно закатил глаза.
Невольно в памяти у него всплыла последняя встреча с андроидом. Создательница назвала того мистер Гордонс в честь любимого сорта джина. Его запустили в космос, но он вернулся на земную орбиту и поглотил советский космический аппарат многоразового использования. Этот русский «шаттл» нес в грузовом отсеке спутник земли под названием «Дамоклов меч». Спутник же должен был вращаться вокруг Земли неопределенно долго, в ожидании заветного сигнала. Стоило только раздаться сигналу, как спутник стал бы облучать Землю особого рода электромагнитными волнами, способными стерилизовать все человечество. Никто бы не погиб, просто люди лишились бы возможности размножаться и со временем вымерли бы до единого человека. Выказав больше злой воли, нежели мудрого предвидения, кремлевские заправилы собирались таким образом отомстить свободному миру в случае, если бы Советский Союз пал жертвой ядерного удара западных держав.
Римо с Чиуном удалось нейтрализовать Гордонса, но мастер Синанджу пал жертвой коварных лучей. С тех пор он никогда не забывал о том, что его насильственно стерилизовали.
Тот же факт, что в течение пятидесяти или семидесяти лет до насильственной стерилизации он даже не попытался обзавестись семьей и детьми, сознательно им игнорировался.
По причине стерилизации имя «Гордонс» действовало на старика как красная тряпка на быка, и стоило Римо упомянуть об андроиде, как Чиун выкладывал ему в очередной раз всю накопившуюся в душе горечь.
— У меня нет детей, и я бесплоден, — причитал он. — Я обречен на одиночество до конца своих дней, и мне уже никогда не обласкать сына. И хотя женщины и девы без конца предлагают себя для оплодотворения, я вынужден им отказывать, поскольку мои чресла не отягощены благодатным семенем.
— Ну разумеется, женщины и девы только тем и занимаются, что предлагают тебе свои услуги! Папочка, освежи мою память, напомни, когда такое было?
— Теперь они этого не делают, поскольку бесплодие превратилось в несмываемую печать на моем лице. Причем печальный знак расцвечен всеми возможными оттенками душевной скорби.
— Что ж, по крайней мере ты ему отомстил.
— Гордонс заслуживает тысячи смертей и самых страшных в мире смертных мук!
— По большому счету он никогда по-настоящему и не жил, а потому твои проклятия лишены смысла.
— Теперь судьба Дома тяжким бременем легла на мои хрупкие плечи, и ей, судьбе, все равно, в состоянии я продлить свой род или нет. И ты тоже хорош — копишь свое драгоценное семя, как жалкий скряга!
— Я отдаю все силы службе, — буркнул Римо.
— Скажи лучше, что в свое время разбазаривал его направо и налево! У тебя есть взрослый сын, которого ты не знаешь, и маленькая дочь, которую
— Во мне достаточно крови Дома и достаточно сил, чтобы при необходимости отковать тебе сколько угодно внуков.
— Лишних внуков не бывает. И пора бы уже начать.
Римо только плечами пожал. Тогда мастер Синанджу задал еще один, небезынтересный для ученика вопрос:
— Скажи, не тянет ли мой драгоценный сундук тебе плечи?
— Разве что самую малость, — удивился Римо.
— Так знай, с каждым твоим бездетным шагом он становится тяжелее!
— Что же все-таки у него внутри?
— Бремя вины!
— Слушай, может, замолчишь для разнообразия?
— Ты хотел знать правду? Я тебе скажу. Сундук пуст. В нем нет ничего, кроме бремени отягощающей тебя вины.
— Какой еще вины? В чем я, черт возьми, провинился?
— Да в том, что твои отпрыски не знают отца — точно так же, как ты не знал своего. История повторяется. И для твоих детей бремя станет еще тяжелее. Отпрыски Дома Синанджу разлетятся по всей земле подобно семенам какого-нибудь легкомысленного одуванчика.
— Вот если бы ветер унес заодно и сундук...
— В таком случае, — предупредил Чиун, — вместе с сундуком, без сомнения, унесет и тебя самого!
— Хорошо бы он унес меня туда, где чаще молчат, нежели болтают попусту, — вздохнул Римо.
Глава 35
Ассумпта Каакс — она же лейтенант Балам Фронта национального освобождения имени Бенито Хуареса осторожно двигалась по самому краю джунглей, следуя за запахом паленых кокосов.
Воздух был пронзительно холодным. Запах горелых зерен кукурузы смешивался с наплывающим волнами непривычным запахом серы.
Она подняла глаза. Местами небо заволокло дымкой, то ли это облака — предвестники дождя, то ли перемешанные с дымом массы горячего воздуха с горы Попо, — сказать с уверенностью было нельзя.
Преддверия дождя в воздухе не ощущалось, как не ощущался и воздух как таковой. Другими словами, окружающая атмосфера ничуть не напоминала характерного для джунглей Лакандона микроклимата с его чистыми и частыми ливнями, омывающими и освежающими все вокруг.
Ассумпта понимала, что дожди в Мехико разительно отличаются от дождей в Лакандоне. Климат в столице был отравлен испарениями многочисленных заводов и фабрик, да и тамошняя жизнь ничуть не походила на спокойное и временами даже дремотное здешнее существование.
Треск сломанной ветки мгновенно вывел ее из задумчивости. Она упала на густой травяной ковер джунглей и уставилась в черное пространство перед собой.
Вокруг — ни малейшего шевеления. Прошла минута; снова послышался треск — на этот раз слева.
Ассумпта сжала в руках оружие — так она ощущала больше уверенности. Ей случалось уже убивать людей, но то были солдаты! Самое страшное — убить по ошибке соплеменника-майя.
В третий раз хрустнуло где-то далеко впереди. Ассумпта насторожилась еще больше: индейцы майя, обутые в мягкие сандалии, ступали по своей земле неслышно, как дуновение ветра. Без сомнения, так шуметь могли только люди в тяжелых военных ботинках.