Объект их низменных желаний
Шрифт:
Я подошел и взглянул повнимательней.
Это была блондинка примерно такого же возраста, что и брюнетка, впустившая меня в дом. Глаза у нее были широко раскрыты и уставились в потолок. Рукоятка ножа торчала над ее левой грудью, повсюду была кровь. Прежде чем она запеклась, кто-то написал ею на лбу убитой большую букву «J».
Пока не прибыли эксперты, мне было нечего делать, поэтому я снова вернулся в гостиную. Анджела Палмер сидела в псевдоколониальном кресле, нежно лаская руками свои бедра. Она посмотрела на меня
— Это ужасно, не правда ли?
Я закурил сигарету и задал ей несколько вопросов. Выяснилось, что она приехала около десяти часов, открыла дверь собственным ключом и увидела труп.
Сразу же позвонила в службу шерифа и стала ждать, когда я приеду. Элинор Брукс была ее близкой подругой, они делили этот пляжный домик на двоих. Она не рассчитывала встретить здесь Элинор среди недели.
У них было нечто вроде расписания на субботы и воскресенья. У Анджелы и Элинор есть квартиры в Пайн-Сити — в одном и том же доме и на одном и том же этаже.
К этому времени прибыли эксперты во главе с доктором Мэрфи, так что с остальными вопросами пришлось подождать. Минут пятнадцать я стоял в спальне, прислонясь к стене, и наблюдал, как они работали. Эд Сэнджер, гений из криминалистической лаборатории, следил за тем, как его помощник действовал фотоаппаратом, искал отпечатки пальцев и производил остальные трюки, потом он поднял на меня глаза и пожал плечами.
— Черт знает сколько следов, возможно, все — девушек, — угрюмо буркнул он. — А на ноже, могу поспорить, не окажется ни единого. Иногда я даже думаю: ну чего ради нас беспокоят?
— Звучит многообещающе, — усмехнулся я.
Какое-то мгновение он смотрел на кровать, пожевывая свою губу:
— Какая несправедливость. Красивая девица, а?
Доктор Мэрфи запер свой зловещий черный чемоданчик с не менее зловещим щелчком и подошел к нам.
— Полагаю, причина смерти ясна даже для такого тупицы, как вы, Уилер?
— Он вынужден постоянно оскорблять людей, потому что у него комплекс неполноценности, — пояснил я Сэнджеру. — А этот комплекс имеется у него потому, что он неполноценен. Последний раз, когда анализировали его состояние, ему рекомендовали самоубийство как наиболее гуманный акт.
Худощавая физиономия Мэрфи приобрела еще более сатанинское выражение.
— Последний раз, когда анализировали состояние Уилера, выяснилось, что его основной проблемой является широта взглядов — например, если его заставить хотя бы пару минут не думать о девицах, он, скорее всего, превратится в идиота.
Как всегда, Эд Сэнджер пропустил нашу пикировку мимо ушей и вернулся к делу:
— Что вы скажете об этой букве, нарисованной у нее на лбу?
— А что? — спросили мы с Мэрфи в один голос.
— Ну, — он подозрительно посмотрел на нас обоих, — это должно что-то означать, не так ли?
— Он прав, Эл, — совершенно серьезно произнес Мэрфи. —
— Разумеется, прав, — мрачно подтвердил я. — Похоже на «J», а?
— Хватит! — окрысился Сэнджер. — Человек пытается вести какой-то разумный разговор, а что получается?
— Согласен, — тут же сказал я, — эта буква что-то означает, но в настоящий момент я знаю одно: у меня есть скверное предчувствие, что потребуется черт знает сколько времени, чтобы найти ответ на этот вопрос.
Мэрфи взглянул на часы и неожиданно фыркнул, будто только что вспомнил, что его ожидает еще пяток трупов.
— Смерть произошла девять-десять часов назад, — быстро сообщил он. — Вскрытие постараюсь сделать сегодня же. Когда закончу, возвращу вам орудие убийства, договорились?
— Конечно, док. — В голосе Эда не чувствовалось энтузиазма. — Во всяком случае, выглядит оно как самый обычный кухонный нож.
— Если вы, парни, будете и дальше стоять тут и подбадривать меня, я, пожалуй, расплачусь, — уныло заметил я. — Почему бы вам не исчезнуть?
— Труповоз уже в пути, — сказал Мэрфи и тихонько вздохнул:
— Никак не возьму в толк, почему мне когда-то казалось, что медицина — это что-то романтическое?
Когда они наконец удалились — Эд увел на буксире и своего помощника, — я обыскал комнату. На это ушло не более пары минут. В стенном шкафу находилось несколько самых обычных пляжных платьев, в тумбочке — две смены нижнего белья. В изголовье кровати имелось два ящичка, по одному с каждой стороны, в левом обнаружилась маленькая вечерняя сумочка черного цвета.
Я открыл ее. В ней лежали кружевной носовой платочек, губная помада и пудреница, а также четыре ключа на колечке. Я закрыл сумочку и забрал ее с собой в гостиную, где сидела, обхватив себя руками, ненормальная брюнетка. На мой взгляд, есть несколько куда более плодотворных возможностей ничего не делать, чем сидеть таким вот образом.
Она взглянула на меня с вымученной улыбкой и сказала:
— Новые вопросы?
— Знаете ли вы кого-нибудь, кому хотелось бы убит!
Элинор Брукс?
— Нет, — твердо ответила Анджела. — Не думаю, чтобы кто-нибудь назвал ее приятной девушкой, но в душе она была славной, не злой, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Тогда почему бы не назвать ее приятной? — удивился я.
— Свободная любовь — превосходная штука, своего рода адреналин, который заставляет петь менестрелей и творить поэтов. — Она улыбнулась, увидев мое недоумение, и нежно потерлась щекой о собственное плечо. — Но сколько прилагательных в превосходной степени известно вам для определения любви, к которой заранее прикреплена бирка с ценой? Возможно, самыми милостивыми являются в этом случае слова «низкая»и «грязная»«. Элинор знала это, но ей было наплевать. Она считала, что так легче всего заработать себе на жизнь.