Оберег для невидимки

Долгова Жанна

Растерянно посмотрела в глаза виконтессы.

— А если он первый раз в жизни полюбил? Полюбил так сильно, что готов измениться? Уже изменился. Дайте ему шанс!

Девушка от моей пылкой речи густо покраснела и, тихо улыбнувшись, промолвила:

— Вы очень хороший друг. Я вижу, как трепетно он к вам относится. Прислушивается к вам, делится мыслями, спрашивает советы. Это невольно зарождает зависть. Да, я завидую вам. Вашим отношениям. Свободному общению.

— Что вам мешает?

— Анна… — тихим шелестом донеслось со стороны кровати.

Бросилась

к Рихарду. Пусть разбираются сами, кому что мешает, мне сейчас нет дела до чужих страданий — мой граф зовет меня!

Лицо мужчины исказила болезненная гримаса. Суетилась над больным, а у самой холод по спине подбирался к шее. Кожа на лице Морана стремительно бледнела, скулы заострились, а глаза будто вваливались, синея вокруг век. Сиплое дыхание вырывалось из горла.

Что? Что такое?!

— Найди Тельму! — крикнула девице. — С ним что-то происходит. Быстро! — Застучали часто каблучки виконтессы, удаляясь по коридору. — Где больно, милый? Что тревожит? Скажи что-нибудь! Очнись!

Затравленно обвела взглядом спальню. Очередное сипение Рихарда ударило по нервам. Сорвалась с места в бесполезной попытке что-то делать, куда-то бежать. Металась по помещению, хватая что ни попадя.

Где все? Почему так долго идут? Зачем прижимаю к груди какую-то книгу?

Споткнулась.

Что я вытворяю?

Вернулась. Обхватив голову любимого руками, неистово зашептала:

— Не смей, слышишь! Не смей меня бросать! Борись! Ты сильный, борись!

— Позвольте, госпожа! — Меня мягко, но решительно оторвали от графа.

Безропотно отошла на два шага, уступая место незнакомцу. Я пропустила чей-то визит? Замуровала себя в покоях Морана и знать не знаю, что творится в доме.

Между тем мужчина… да какой там — молодой парень быстро осмотрел больного, схватил ложку со столика, ловко разжал ею стиснутые судорогой челюсти и молниеносно просунул между ними какую-то пастилку серого цвета. Так же шустро убрал пальцы и столовый прибор, удачно избежав клацнувших зубов.

— Успели, — удовлетворенно выдохнул незнакомец и разогнулся, позволив себя рассмотреть.

Он был высокий, худой, нескладный, сутулый, носатый и в очках. В кругленьких таких, а-ля Гарри Поттер. В мокром плаще с пелериной и потертым донельзя маленьким чемоданчиком. Гадать не надо — прибыл новый лекарь, о котором говорила моя ведьма.

Оглянулась на шум за спиной. Комнату заполняли люди, слуги столпились в дверном проеме. Расталкивая всех, сквозь толпу пробился Гектор Карре.

— Разойтись! — рыкнул он на собрание зевак. — Гантер, что? — Вперил в эскулапа острый взгляд.

— Он пойдет на поправку? Что вы ему дали? У вас был опыт лечения таких травм? — посыпались из меня вопросы.

У Рихарда выровнялось дыхание, цвет лица стал ненамного, но все же близок к живым краскам.

Парень, покосившись на хозяина дома, нерешительно откашлялся, продолжая держать запястье Морана, словно определял его пульс.

— Позвольте мне привести себя в порядок с дороги и обследовать пациента. Я ничего не скажу вот так сходу.

Я ждала чуда. Все ждали чуда. Но его не произошло. Молодой маг-целитель

не привез с собою панацею. И на дне его дряхлого саквояжа не завалялась надежда. Силы оставили меня. Безнадега накрыла с головой. Остались нескончаемые слезы и боль, что разрывала сердце. Удушливым туманом заволокло все в груди, не позволяя легким вздохнуть в полную силу.

Ноги несли меня на улицу, подальше от людей, из этой комнаты. На воздух! Мне нужен был воздух. Свежий, в большом количестве. В огромном! Проглочу весь. Захлебнусь. Может, тогда станет легче.

Задыхалась от накатывающей истерики. Бежала от свидетелей и утешения. От участливых и скорбных взглядов, крепко зажав рот рукой, из которого рвались жуткие звуки.

Мокрый сад представлял унылую картину. Капли падали на лицо, смешиваясь с солеными дорожками на щеках.

Не дойдя несколько шагов до беседки, остановилась. Пусть небесная влага омывает меня. Тяжёлым взмахом налетал ветер, чаще и гуще бил косой дождь, хлестал по плечам, бил по спине тысячами плетей. Сдавленный, полный боли нечеловеческий звук оцарапал горло. Выла страшно, долго, пока не сорвала голос.

Сколько я так простояла, дрожа всем телом и промокнув до самых панталон, не знаю. Целую вечность.

Грудь запекло. Оберег нагревался медленно, но неотвратимо. Не двигалась с места, пока кожу не начало обжигать настолько, что стало невозможно терпеть.

Заскочила под крышу садового строения.

— Что тебе нужно? — Вытянула кругляш из-под ворота, растерла дождевую влагу со слезами по лицу. Амулет пульсировал свечением в рваном ритме. — Хочешь мне что-то сказать?

Зажала в руке горячий кусок металла, и явь подернулась серо-фиолетовой рябью. Я только успела понять, что оседаю на деревянный настил беседки, и сознание мягко уплыло туда, где неяркий мягкий свет настенного бра ложился на кухонный стол…

…За которым сидят двое за беседой. Кофейный аромат вперемешку с ликерным витает в воздухе, просачиваясь сквозь неплотно закрытые двери. Летит, достигая прихожей. Прохладная стена за спиной. Стою за углом, вся обратившись в слух.

— Алина, отказали в «Востоке», давай обратимся в «Капитал-Банк»! У них и процент ниже, и сроки приемлемые.

Женщина тяжело вздохнула, звякнула ложечка о край чашки.

— Три миллиона, думаешь, хватит?

— Вполне. Чего ты боишься? Мы отобьем эти деньги за год!

— А кто выступит гарантом, Серёж?

— Я найду людей. Надежных.

— Мне нечего предъявить в качества залога, кроме машины и квартиры. Если что-то пойдет не так, мы с дочерью останемся на улице.

Меня начинает бить крупная дрожь.

Откуда-то понимаю, что «пойдет не так» — это слишком мягко сказано. Все рухнет. Не останется ничего. Будет страшная беда.