Оберег для невидимки
Шрифт:
Люди, отдав последний долг уважения графу Морану, тихо выходили из склепа, оглядываясь на старика в песочного цвета хламиде с капюшоном, преклонившего колени перед мраморным гробом. Уткнувшись лбом в холодную плиту, вытесанную из большого куска горной породы, он что-то быстро шептал речитативом, словно долгую молитву на одном дыхании. В шаге от него замер Рихард, не мигая глядел на плоскую, белую в серых прожилках крышку саркофага с выгравированным именем отца. Застывшее осунувшееся лицо пугало своей безжизненной маской.
Наконец старец закончил скорбный «плач» и тяжело поднялся на ноги.
— Прости
Граф прикрыл глаза и еле заметно кивнул на слова воргула.
— Спасибо, что все это время был там с ним, — произнес глухим голосом.
Я, не выдержав, беззвучно заплакала, задержавшись у самого выхода, не решаясь оставить дорогого мне человека в такой тяжелый момент. Шмыгнула носом.
Хьюго, мягко взяв меня под руку, потянул на улицу.
— Пойдем, милая. Сейчас его родители будут слушать только своего сына. Это их час.
Раскидистый клен в глубине парка родового поместья графа Морана дрожал листьями на ветру. Осень еще не коснулась их своей желтой и красной краской, лишь с одного бока длинную ветку чуть припудрила золотой пыльцой. В тени дерева на скамейке с резной спинкой двое. Мама в темно-синем платье смотрелась бледно — этот цвет совсем ей не подходит. Рядом Леонард. Поникший. Он до последнего держался молодцом. Первый вызвался в это нелегкое путешествие в мой мир за останками графа. С каким-то нездоровым остервенением махал лопатой, выкидывая землю из ямы. Все время находился рядом с кузеном, не давая тому погрязнуть в чувстве горькой тяжелой печали. И вдруг наступил такой момент, когда его выдержке пришел конец. Говорят, мужчины не плачут — они выходят на лестницу покурить. Лео вышел из склепа с первым ударом колокола…
Глядя в одну точку, он слушал, о чем ему тихо говорила госпожа Алина. Пальцы теребили листок с дерева. Рвали его по прожилкам. На коленях тонкая тетрадь — один из дневников графа Морана. Уже зачитанные до дыр, они так и не открыли нам секрет связи «таурон — Вилмор Моран». Близнецы продолжали «общаться» со мной, посылая иногда видения или сны, чаще просто нагревались или становились обжигающе-холодными, но это уже в случае, когда ребятки были категорически против чего-то. Поддержку или согласие выражали мягкой пульсацией. Успокаивали, окатывая тело ласковым теплом. Предупреждали — словно дергали током. Мне потребовалось немало времени, чтобы согласовать с тауроном этакий «код ощущений». Но самое главное, как мне показалось, он с большим удовольствием переправлял по желанию из одного мира в другой и обратно меня и всех, кто был со мной рядом. Достаточно телесного контакта с хозяйкой магической вещицы и её «будьте так любезны» — и оказываешься в том или ином месте. Я все чаще обращалась к оберегу, как к предмету из двух половинок — «Лисбет и Танор», «близнецы», «ребятки».
Присела подле родительницы.
— Что ты хотел найти в нем? — спросила у виконта, указав на тетрадь.
— Ответ на вопрос: можно ли с помощью артефакта совершить невозможное? — Усмехнулся криво, нервно. — У тебя получилось вернуться в прошлое, изменить его…
— Я думала об этом, Лео. Не питай напрасные надежды. Там, в Мексике, на месте захоронения я на какой-то миг почувствовала себя всесильной: как же, с такой штуковиной мне подвластно все! Обмануть время, вмешаться в события, возвращать,
И будто в подтверждении моих слов артефакт под лифом платья нагрелся, не обжигая кожу, но довольно ощутимо. Мама подтянула меня к себе, поцеловала в висок.
— Моя дочь права: не надо воображать себя богом. Это все может плохо кончиться.
Младший Карре отстраненно кивнул и, извинившись, ушел в раздумьях, оставив нас одних.
— Я переезжаю в Злавику, — как бы между прочим заявила родительница, огорошив меня. — Не смотри на меня так! — Улыбнулась на мой обескураженный вид. — Не могу я быть приживалкой, дочь, не умею! Граф Карре помог мне с покупкой дома с маленькой мастерской. В том же квартале, где лавка Аррии.
— Ты что-то придумала?
— Да. Батик!
— О-о-о… — На большее меня не хватило, настолько невероятной была новость.
Я знала, что мама хорошо рисует. Знала, что давним её увлечением была роспись по ткани. Но ничего серьезного — всего лишь хобби на досуге.
— Я показала Флайт свои последние работы. Те, с лотосом и сакурой. Помнишь? Она была впечатлена. Если бы ты видела, какие журавли получились при помощи волшебной краски. — Склонившись ко мне, вдохновенно зашептала: — Они как живые крыльями машут, стоит только слегка колыхнуть полотно! Представляешь? — Залюбовалась родительницей: горящий взгляд, предвкушающая улыбка. — Бай Хайрат обалдел, когда увидел! Уже сделал заказ на десять палантинов!
— А ты…
— А я счастлива!
— Я рад, — раздался над нашими головами мужской голос. Обе вздрогнули от неожиданности. На плечи Алины Векшиной лег мягкий плед. — Становится прохладно.
Мама смущенно поблагодарила, накрыв ладонью руку Гектора Карре, которую тот не спешил убирать с её плеча. Я умилилась.
Никто не знает, чем закончится этот их осторожный роман. Но то, с какой нежностью эти двое принимают друг от друга знаки внимания, говорит о большой взаимной симпатии. Об очень большой.
Не так давно родительница в разговоре «между нами, девочками» сказала мне: «Аристократы не женятся на пастушках, Анюта. Это тебе повезло стать бессой, а меня кто удочерит? Но, знаешь, этого человека я готова до самой старости любить даже с такими недостатками, как титул и положение в обществе».
Ну а я просто верила — его сиятельство что-нибудь обязательно придумает.
Можно было бесконечно сидеть вот так, молча, греясь в тепле, исходящем от этих двоих, но тянуло туда, в конец аллеи, где меня уже ждали. К одинокой фигуре человека, безумно дорогого, единственного, любимого.
— Тельма прислала записку.
Талию обвили сильные руки.
— Закончились карточки?
Прислонила голову к мужской груди, слушая размеренный стук сердца.
Пожалуй, с моей стороны было свинством обязать ведьму писать пригласительные на церемонию свадебного обряда, в коем соединятся брачными узами граф Рихард Моран и бесса Анна-Лаэта Ньер. Но не трудно было представить реакцию уважаемых господ на каракули будущей графини. Упаси Боже от такого позора на головы почтенного семейства!