Оберег Святого Лазаря
Шрифт:
Как некстати! Пить хочу – умираю!
Не самым любезным тоном интересуюсь:
– Ну что, ты уже загипнотизировала воду? Что ты в ней хочешь увидеть?!
– Пожалуйста! Вот теперь можно пить! – девочка возвращает мне стаканчик. – Я сейчас и весь кулер очищу.
Пока Алиса сосредоточенно пялится на баллон с водой, я делаю глоток, и… И от изумления какое-то время не могу произнести ни звука.
Вкус воды кардинально изменился. Обычная чуть сладковатая офисная водичка вдруг словно стала родниковой – чистой, ароматной,
– Молодец, Алиса! Спасибо! Не знаю, как ты это сделала, но было очень вкусно, и…
Внезапно меня обжигает мысль.
А ведь с такими способностями, наверное, можно и вкус карбофоса изменить. И вкус, и запах… Алиса, кстати, как раз находилась в студии, когда случилась трагедия с Мариам.
Впрочем, меняя вкус, девчонка, наверное, меняет и химический состав воды? Если бы она «почистила» карбофос – он бы уже не был ядовитым?
Ничего не понимаю!
– Наталия Александровна, Алиса – сколько вас еще ждать?! Занимайте свои места, – вдруг раздается режиссерский рык в микрофон. – Если вдруг кто-то еще не отключил телефоны, сделайте это!
Почему-то у меня от волнения вдруг екает сердце.
Но, оказывается, лишаться чувств перед началом записи еще рано. Мы долго репетируем, снова и снова повторяем свои реплики, терпеливо ждем, пока будет настроено максимально удачное освещение.
Загоревшаяся, наконец, в студии красная лампочка, похоже, всех нас уже нисколько не тревожит, а только радует.
– Вот мой выбор, – уверенно говорит Алиса, сразу же показывая на конверт со снимком. – Фотография находится здесь, мужская энергетика от нее идет.
Как и предписано сценарием, интересуюсь:
– Какова судьба этого человека?
Девочка сочувственно смотрит на мать убитого парня:
– Его больше нет в мире живых. Но вы не плачьте, ему сейчас очень хорошо там, где он находится.
Далее Алиса практически слово в слово воспроизводит информацию из моей папки: тело найдено во дворе дома, со следами ножевых ранений. Если бы я ни на секунду не выпускала ее из рук – то точно бы решила, что она сунула туда свой симпатичный чуть вздернутый носик.
– Убийц было двое, – продолжает девочка, – один держал Павла, а второй наносил удары. Они хотели ограбить его, но он сопротивлялся, поэтому бандиты схватились за нож.
– Не верю, – шепчет мать убитого, резко откидывая голову назад. – У Паши с собой и тысячи рублей в тот вечер не было.
Алиса берет женщину за руку:
– Их найдут, этих убийц, уже скоро. Не плачьте. Вашему сыну плохо очень, когда вы плачете.
Режиссерский голос, направленный в микрофон, приобретает не свойственную ему громогласность:
– Записано! Отлично, я доволен!
И я довольна. Первый блин вышел не комом. Я потихоньку осваиваюсь со своими новыми обязанностями, забываю о страхах и даже начинаю чувствовать любопытство.
Как Алиса
Как экстрасенсы этому учатся – видеть сквозь плотный конверт, заглядывать в прошлое, очищать воду?
Как…
А как бы мне, елки-палки, научиться прекратить реагировать на Дениса Муратова?!
Вот его привели в студию, он с улыбкой приближается к нашему столу.
Мое сердце стучит как сумасшедшее.
В голове не остается ни единой мысли.
Господи, господи – а ведь мне сейчас надо говорить и задавать вопросы, а я все забыла, и голос, наверное, задрожит…
У меня хватает сил, вынырнув из омута синих глаз, пробормотать:
– Пожалуйста, снимите с меня микрофон, мне надо выйти.
– Перерыв пять минут, – недовольно бурчит режиссер. – Попрошу никуда не разбредаться, работы много, раньше сядем – раньше выйдем.
Несусь в уборную в состоянии абсолютного счастья.
Счастья, счастья, счастья!
Я счастлива, потому что есть Денис, и у него такие огромные голубые глаза и красивые губы, и прожектор студийного света только что высветил выгоревшую на солнце светло-русую прядь и точку-родинку возле мочки уха.
Потом я изведу себя упреками, воспитательными лекциями; потом будут обещания все исправить, взяться за ум; потом я разработаю детальную стратегию изгнания мальчишки из моего сознания.
Все это будет потом.
А теперь я просто счастлива, глупо и беззаботно, как в шестнадцать лет, когда в душе есть полная уверенность о знании всех жизненных истин при полном отсутствии хотя бы элементарных представлений о них.
Вот и туалет. Блин, а я же в гриме! От идеи поплескать в лицо водичкой приходится отказаться.
Ладно, не зря же я сюда шла.
Скрываюсь в туалетной кабинке, и…
Хлопает дверь.
Шаги звучат в унисон голосам…
– Давайте переговорим здесь.
– А тут точно никто не услышит?
– Уверена. Это самый дальний и от студии, и от наших комнат туалет. Вообще он расположен в таком глухом закутке, его будешь хотеть найти – не найдешь. Так что, Ирина, не волнуйтесь; здесь никогда никого не бывает. Нужный конверт будет лежать справа в первом ряду. Запомнили? Первый ряд, крайний правый.
– А конверты точно не поменяют местами? Вдруг к тому моменту, пока до меня дойдет очередь, нужный конверт окажется в другом ряду?
– Нет! Нам же самим так удобнее, безо всяких изменений. Оператор периодически берет в кадр именно нужный конверт, а если их менять – то обязательно возникнет накладка, Дима что-то перепутает и «наедет» камерой не на ту точку.
– Ладно, спасибо. Но впредь я хотела бы получать информацию раньше. Я уже подумала, что вы забыли о наших договоренностях! Не хотелось бы напоминать, сколько денег уже заплачено за эти услуги и сколько еще вы сможете получить, если я попаду в тройку финалистов!