Оберег
Шрифт:
Двери закрылись. Три девушки переглянулись, кивнули. Старательно изображая понурый вид, вышли в сад. Сад все так же цвел, как и вчера, и много дней назад. Чужие птицы горланили свои слащавые песни, а огромные павлины, которым петь лучше не стоит, чтобы не напугать кого ненароком, щеголяли своими роскошными хвостами. Черные и белые лебеди неторопливо плавали в небольшом пруду, и все это вместе с ажурным дворцом создавало обманчивую картину полнейшей безмятежности.
– Ну, что делать будем?
– спросила Фатима.
– Дожидаться, пока он нас на цепь посадит?
– Нет.
– покачала головой Мила.
– Мы будем пару дней старательно
– А на самом деле?
– пытливо спросила Лидия, успевшая изучить решительную и хитроумную подругу.
– А на самом деле... Мы будем усиленно готовиться. Потому что как раз на третий день мы и убежим!
– Я все же предлагаю убраться отсюда по-тихому.
– упрямо тряхнула головкой Фатима. Было видно, что спор этот затянулся меж подругами не на один день.
– А я за то, чтобы уйти по-громкому!
– гнула свое княжна.
– Чтоб на всю оставшуюся жизнь запомнил, страхолюд!
– Впредь будет семь раз думать, прежде чем девушек красть!
– поддержала ее Лидия.
– Нет, не будет.
– усмехнулась Мила.
– Если уж наши добры молодцы до него доберутся, то в ближайшее время колдуну не до того будет...
– Ну, да поможет нам Аллах...
– вздохнула Фатима, и тут же быстро добавила: - и ваши боги-демоны тоже!
– видя, как снова рассмеялись подруги, Фатима совсем смутилась. Все-таки очень трудно воспитать в себе терпимость к чужой вере, когда с детства знаешь, что нет бога, кроме Аллаха...
– Уж если будем, как вы говорите, по-громкому, тогда... Пойдем, что покажу!
Мила и Лидия, заинтересованные, поспешили за своей маленькой подружкой. Та шла легко и бесшумно, словно не касаясь земли. Миновав две аллеи, Фатима углубилась в какие-то кусты. Девушки, конечно же, не отставали. Придя в какое-то одной ей по приметам известное место, Фатима зашарила в густом кустарнике.
– Вот!
– наконец, она гордо распрямилась. В руке, чуть подрагивающей от тяжести, она держала кривую печенежскую саблю.
– Вот это да!
– вырвался у Милы восхищенный возглас.- Дай подержать! Фатима с радостью рассталась с опасной игрушкой.
– Там еще одна есть!
– сияя, сообщила она.
– И давно ты их нашла?
– поинтересовалась Лидия.
– Два дня назад...
– И ты молчала?!
– Я надеялась, что мы сбежим, не поднимая шума...
– Запомни.
– голос Милы стал холодным и тяжелым, видать, заговорила в ней кровь князей, людей решительных и, как правило, суровых.
– По-тихому ли, по-громкому - а оружие лишним не бывает! Воспряньте! Теперь мы этого старого бородатого сластолюбца в капусту порубим!
– Ты... Ты что, это серьезно?
– глаза Фатимы совсем округлились от ужаса и удивления.
– Мы ведь женщины!
– Ну и что? По-твоему, мы должны смиренно стоять, потупив глазки, и терпеть, пока нас грабят, насилуют, убивают?!
– А мужчины нам тогда на что?
– Согласна, и для этого тоже. Когда рядом со мной Руслан, я чувствую себя такой беззащитной, такой слабой...
– она на мгновение мечтательно улыбнулась.
– Но наши мужчины еще в пути, и одни боги ведают, сколь долгим этот путь может оказаться. Поэтому предлагаю рассчитывать только на себя. И потом, я хочу доказать ему, что женщины не только вышивать да детей рожать могут! Значит, так. Берем эти сабли, подстерегаем Черноморда,
– Подожди!
– почти крикнула Фатима.
– поспешные решения далеко не всегда самые верные.
– А что тут еще думать?!
– окрысилась Мила.
– вот она, наша возможность! она помахала саблей, отчего девушки невольно попятились.
– И все-таки, ты неправа.
– продолжала настаивать Фатима. Лидия погрузилась в раздумья и пока не принимала участия в споре.
– Я думаю, тебе неведома плачевная судьба Фатеха ибн Хакоба, и потому ты позволяешь себе такую горячность и необдуманность в суждениях...
– А это еще кто?
– буркнула Мила. Она сама понимала, что неправа, но так соблазнительно одним махом решить все: и вырваться на волю, и с колдуном расправиться, оказав Руслану неоценимую услугу и доказав ему, что она не сопливая девчонка, а...
– Сейчас узнаешь.
– пообещала Фатима с мягкой улыбкой.
– Расскажи!
– Лидия тоже улыбалась. За время их знакомства она успела полюбить странные сказки, которые рассказывала Фатима, столь не похожие на предания ее родины. Девушки спрятали саблю обратно в куст, отошли чуть в сторону, и Фатима, улыбаясь немного смущенно, начала:
– Дошло до меня, о прекрасные пери, почтившие меня своею дружбой, что во времена не столь от нас отдаленные, как можно было бы подумать, в городе Гургандже проживал почтенный торговец Касим ибн Сулейман. Аллах был бесконечно благосклонен к этому человеку, и еще при жизни Касим ибн Сулейман достиг почти что райского блаженства: сундуки его ломились от золота, драгоценных камней и прочих воистину бесценных вещей, огромному богато обставленному дому завидовал сам эмир Хорезма, да почтит Аллах своей милостью его потомков; и четыре прекрасные жены, красотою своей равные райским гуриям украшали собою этот дом. Мир и покой царил бы в душе этого почтенного человека, если бы не одно "но": Касим ибн Сулейман очень много путешествовал, ибо привык сам заключать сделки, не шибко доверяя приказчикам, справедливо считая, что когда в этом мире родится честный приказчик, наступит конец света. И очень волновал сего достойного мужа вопрос, верны ли ему прекрасные его жены, если он отсутствует дома по полгода, а то и больше? Подозрения эти червем грызли его душу, и долго купец ломал голову, как выйти из положения. Наконец, он принял решение: одну из четырех жен брать с собой в путешествие, а на остальных наложить чары особого рода. В то время, - а было это дюжины три лет тому назад, - в Хорезме еще можно было отыскать черных колдунов, последователей Магрибской школы, и Касим ибн Сулейман так и поступил. В безлунную ночь накануне отъезда он избрал жену, которая будет сопровождать его в поездке, и под каким-то предлогом отослал ее с женской половины дома. После этого в дом вошел колдун, усыпил всех женщин, и заколдовал оставшихся жен Касима ибн Сулеймана.
Утром готовый к отъезду купец вошел на половину своих жен, и, собрав их всех четверых, рек следующее: "Вот, драгоценные жены мои, я снова уезжаю. Эта женщина - он указал на избранную им, - будет сопровождать меня. Я не знаю, как долго продлятся наши странствия, но я позаботился о том, чтобы греховные помыслы не тревожили ваши души. Знайте же, что в ту ночь, когда некий муж решится на свидание с любой из вас, он лишится самого дорогого, что имеет, и позор вечный будет и на нем, и на вас". Сказав так, он покинул дом.