Оберегая Коннора

Lightning on the Wave

– Да, - сказал Дамблдор, снова усаживаясь за сто.
– Они родились в конце июля, также как и Невилл Лонгботтом, кстати, но они были единственными магическими близнецами, рожденными у родителей, трижды бросавших вызов Темному Лорду. Гарри - старший близнец.

– Вы в этом уверены?

– Конечно, - ответил невозмутимый голос у него за спиной, - ведь я там была.

Снейп резко обернулся. Лили Поттер стояла в дверном проеме, глядя на него глазами более глубокими и пронзительными, чем у её сына. Снейп раздумывал над тем, что ответить, пока не увидел позади неё Джеймса Поттера с красным от ярости

лицом.

В ненависти всегда находишь утешение, - подумал Снейп и усмехнулся.

– Пришел, чтобы услышать неожиданные новости о своих сыновьях, Поттер?
– издевался он.
– Услышать, что Слизерину предназначено спасти волшебный мир?

– Северус.

Снейп вздрогнул и оглянулся через плечо. Дамблдор встал и теперь, нахмурившись, смотрел на него. Снейп шмыгнул обратно в кресло и с угрюмым недовольством наблюдал, как Поттеры занимают два кресла рядом с ним.

– Простите, директор, - сказала Лили, полностью игнорируя Снейпа и совершенно об этом не сожалея.
– Мы пришли к вам, чтобы обсудить кое-что касающееся наших мальчиков. Но когда услышали, о чем вы беседуете, мы решили, что должны войти.

– Все в порядке, моя дорогая, - просиял в ответ Дамблдор и протянул ей лимонную дольку, которую Лили приняла.
– Я полагаю, что Северус действительно имеет право знать, так как теперь он - декан факультета, где учится Гарри.

– Ненадолго, - пробормотал Джеймс Поттер.

Снейп повернулся к нему и встретил ответный яростный взгляд. Он усмехнулся и снова развернулся к директору.

– Значит, Гарри - старший близнец, а Коннор - младший, - сказал он.

– Почти на пятнадцать минут, - добавила Лили.

Дамблдор кивнул.

– И без сомнений, Гарри более сильный, поскольку «для старшего - сила». В ту ночь на Хэллоуин, когда мы пришли в Годрикову Впадину, то обнаружили поверженного Волдеморта и бегство Питера, мы все ощущали, как магия Гарри бушевала вокруг него. Мы думаем, что присутствие в одной комнате столь противоположных друг другу магий - той, что обладал Волдеморт, и её столкновение с чистой и незапятнанной магией Коннора - освободило магию Гарри раньше, чем следовало, - глаза Дамблдора потемнели.
– Такая мощь неестественна для ребенка, Северус.

Директору не нужно было произносить вслух, что такой же силой обладал Волдеморт. Снейп буквально почувствовал, как он думает об этом.

Ему хотелось встряхнуть Дамблдора. И прокричать ему: «Не каждый слизеринец - Темный Лорд. Перестаньте видеть в нас отражение Вашего собственного творения!»

Вместо этого он поднял бровь и сказал:

– Для меня совершенно ясно, что это делает Гарри - Мальчиком-Который-Выжил.

– Не совсем так, - ответил Дамблдор, - вспомни, что еще говориться в пророчестве, Северус. Сила, о которой Темный Лорд не знает. О магической силе Волдеморту известно все. Он сведущ в самых Темных Искусствах, и обладает таким знанием, которого ни одному ребенку одиннадцати лет не приобрести, тем более младенцу. Но любовь…Он ничего не знает о любви. А Коннор станет силен, когда обучится магии и объединит её с любовью. Он без труда завоевывает сердца, легче легкого.

Снейп

заскрежетал зубами.

– И как вы можете быть уверены, что неизвестная сила - это любовь?

– Ты забываешь, - мягко произнес Дамблдор, - что говоришь с человеком, который победил последнего Темного Лорда, Северус.

Снейп открыл рот и захлопнул его. Это была правда - он забыл. Он знал Дамблдора в роли директора так давно, что иногда забывал, что тот совершал и иные дела. Например, победил Гриндевальда.

– Верно, - пробормотал он.
– Примите мои извинения, господин директор. Продолжайте.

– Именно любовь к волшебному миру позволила мне победить Гриндевальда, - сказал Дамблдор и со вздохом закрыл глаза.
– Смотрел на него и знал, что он отравит все, что составляет нашу суть, если я не уничтожу его. Это двигало мною, когда я свершил это. Но я был взрослым, Северус, и у меня были долгие годы, чтобы приобрести необходимые опыт, мудрость и любовь. Коннор и Гарри всего лишь дети. Мы не можем полагаться только на магию, пусть и такую могущественную. Мы должны довериться тому, кто способен любить. И это Коннор. А Гарри любит и заботится только о своем брате.

Искоса наблюдая за Лили, Снейп заметил, что она покраснела, и подумал: «И кто же в этом виноват?»

Вслух же произнес:

– А та часть, где говорится «отметит его как равного»?

– Это шрам Коннора, - ответил Дамблдор.
– «И сделав так, отметит его сердцем»– шрам у Коннора в виде сердца.

– У Гарри шрам в виде молнии, - произнес Снейп, пытаясь выяснить как можно больше, потому что не верил в то, что все настолько просто.

– От обломка кровли, обрушившейся в ночь нападения, - кивая, подтвердил Дамблдор.

– Вы не можете быть уверены в этом, - сказал Снейп. Он решил давить до конца и выжать из полученной информации всю возможную выгоду. Ведь шанс обрести слизеринского героя, способного сделать то, что сделал сегодня Гарри в защиту брата, был близок как никогда.

– Нет, - признался Дамблдор.
– Но формулировка пророчества, наличие обломков крыши рядом с колыбелью Гарри, делает это возможным. Увы, только два человека могли бы рассказать правду о том вечере, и один из них лежал мертвым от отраженной Avada Kedavra,– он улыбнулся, как будто одного только упоминания о триумфе мальчишки Поттеров было достаточным поводом для удивления.

– Кто второй?
– спросил Снейп, подавшись вперед.

– Питер, - ответил Джеймс с еще более глубоким отвращением в голосе, чем то, которое он приберегал для Снейпа.

– Питер, - подтвердил Дамблдор со вздохом и печалью в глазах.
– Авроры задержали его на следующий день. И не было необходимости в суде или применении сыворотки правды. Когда они спросили Питера, он ли выдал местоположение Поттеров Волдеморту и создал лживый слух, что их близнецы были похищены, он во всем признался. В Азкабан он шел, безумно смеясь, как если бы уже потерял рассудок. Я навещал его там несколько раз, пытаясь подтвердить то, что мы уже узнаем о нападении, но с каждым разом он был все более безумным. Боюсь, что он уже не сможет сообщить нам что-либо полезное.