Оберон - 24. Трилогия
Шрифт:
Ждал я долго, но ничего не происходило.
— Прости, Тоник, но ты сам виноват, — вздохнула Васька, — не надо было снимать шлем…
Я почувствовал дурноту. Сейчас она меня убьёт! Сердце подскочило к горлу, я судорожно сглотнул, и открыл один глаз.
Васька не собиралась меня убивать. Она сидела, сгорбившись, на стуле, и не смотрела на меня.
— Как я понял, Тонику и тогда доставалось, — предположил я.
— Доставалось, — кивнула девушка, — пойми, ты правильно говоришь, здесь мало развлечений, только работа. Все фильмы пересмотрели,
А ты, мямля такая, даже слова не мог сказать. Даже сейчас ты смелее, чем был. Но, кажется, лечить тебя придётся!
— Почему?! — вскочил я, — Я же попросил вернуть меня!
— Я поняла, почему ты снял шлем. Какая я дура! — шмыгнула девушка носом. — Тебя просто затравили, и ты решил покончить с собой! Когда ты попросил меня сейчас тебя убить, я поняла, в чём дело!
— Я не самоубийца! — вскочил я на ноги в своей капсуле, — Не надо меня лечить! Меня надо… Ай! — я спрыгнул с постели и бросился в ванную комнату, попросив дверь запереться.
К моему удивлению, дверь заросла. Снаружи забарабанили:
— Тонька, открой, убью!
— Если не больно, открою! — ответил я.
— Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю! — страшным голосом ответили мне из-за двери.
— Поэтому не открою. Помру от голода, или утоплюсь!
— Ты только что говорил, что не самоубийца!
— Выйти к тебе — вот самоубийство! — парировал я. — Не хочу тебя больше видеть!
Домомучительница!
— Я что, такая страшная? — со странным выражением в голосе спросила Васька.
— Ещё какая! — весело ответил я, торжествуя. — При виде тебя у меня все мужские желания пропадают начисто!
— Ну, Тонька! — прошипела Васька, — Ты ещё пожалеешь об этом!
— О чём мне ещё жалеть, садистка? Будешь бить больнее? — я прислушался. Тишина.
— Я сейчас перепрограммирую изолятор, — странным голосом сказала мне девушка, — слишком много свободы ему дали, — я услышал удаляющиеся шаги и попросил дверь открыться.
Осторожно выглянув из-за двери, убедился, что остался один, забрался в свою капсулу, закрыл крышку, и свернулся клубочком. Надоело.
Появилась Васька, прошла в ванную, не найдя там никого, подошла ко мне. Открыла крышку.
— Ну, что с тобой, Тонька?
— Домой хочу, — честно признался я.
— Все хотят. Только после этой планеты нас отправят на другую, потом на третью. Нас никто не ждёт дома.
— Меня ждут, — всхлипнул я. — Ты представляешь, что будет, если Тоник очнётся в моём теле?
— Оставь свои фантазии, — вздохнула Васька. — Так не бывает. Ты просто глотнул избытка кислорода, или каких других газов, вот тебе и мерещится всякая ерунда.
— Я не пойму, зачем ты издеваешься надо мной.
— Я не издеваюсь. Я пытаюсь заставить тебя перестать валять дурака.
— Я не валяю дурака. Я ничего не помню, а ты, вместо того, чтобы помочь мне, избиваешь. Если так пойдёт, я соглашусь стать Тоней, и всё. Делайте со мной
— Опять ты за своё. Никто тебя не собирается убивать.
— Ты сообщила начальству, что я погиб?
— Что погиб, не сказала, сказала, что ты сделал… Ты хочешь сказать, тебя списали?
— Откуда я знаю? Может, и списали! Теперь меня нет, а ты приведёшь лишнего человека!
— Сообщу, что ты ожил.
— Сообщи. Не думаю, что они обрадуются, если говоришь, что нас там не ждут. Кстати, почему не ждут? Мы что, все сироты? — Васька с удивлением посмотрела на меня.
— Ты серьёзно? — спросила она.
— Что?
— Что ты с другой планеты?
— Наверно, — пожал я плечами, — вообще-то я с Земли, если что.
— Все мы с Земли, — почему-то вздохнула Вася. — Ладно, сейчас принесу тебе твоё дело.
— Что, на бумаге? — удивился я, поднимаясь.
— На бумаге? А, да, отпечатала я, ты же виртуально не умеешь.
Через несколько минут я уже читал личное дело Антона Сопелкина, 13 лет, русского.
Сначала стояла таблица моего генетического кода, затем:
«Антон Сопелкин, был зачат в лаборатории № 754/875 (Луна — 46), лаборанткой Н. П. Леонтьевой в 2235 г. 30 апреля в 9 часов 30 минут по Гринвичу.
Развитие зародышевой клетки нормальное. Переведён в инкубатор через сутки. Приживление к искусственной матке нормальное, снабжение кровью стабильное, развитие по плану. (см. лаб. журнал 235/3004)».
Я ещё раз перечитал первые строки дела, посмотрел на свою фотографию. Вполне симпатичный улыбчивый мальчик. В зеркале я видел кого-то другого.
Что там, дальше? Почему национальность, если я искусственный?
«Плод развивался без патологий, снабжение питательными веществами стабильное, генетические отклонения отсутствуют. Пол идентифицировался как мужской. Развитие нормальное…»
Дальше опять ссылка на лаб. журнал.
«Отделение произошло по плану, через девять месяцев, ребёнок здоров, реакции хорошие, сосёт активно». Пробежав по диагонали сведения о пищеварении, приросте в граммах, чем кормили и какие витамины давали, какие получил прививки, добрался до момента, когда Антона переселили из детских яслей в школу-интернат на Луна — 46. Обучение началось с трёх лет. Обучался Антон легко, материал усваивал хорошо. В десять лет закончил первичное образование и переведён в школу космической археологии и палеонтологии. В тринадцать лет отправился на практику на Оберон — 24 в качестве практиканта.
Связей, порочащих его, не имел, подумал я, возвращаясь к началу дела.
Искусственно оплодотворён. Вот тебе и «сирота». Интересно, сколько нас там сразу зачали?
Впрочем, не это интересно, интересно, зачем столько?
— Вася, — позвал я в пространство, — зачем нас столько?
— Экспансия, — услышал я. Мог бы и сам догадаться. По номерам планет.
— Вась, имя понятно, а как с фамилией? Кто её присваивает?
— Кто вынимает из родового бокса, тот даёт фамилию. Может записать свою. А что?