Обещана дракону, или Счастье по договору
Шрифт:
— Нет, не всегда. Не знаю, от чего это зависит, но некоторые способности было очень тяжело заменить, они прямо-таки не хотели со мной расставаться.
Я расхохоталась. Жрецы в удивлении смотрели на меня, а я все не могла успокоиться. Полагаю, на фоне потрясений у меня случилась истерика. Немного утихнув, пояснила, изредка глупо хихикая:
— Как жаль, что вы не отобрали ни у кого лекарский Дар — он-то подавляет все остальные.
— Что ты городишь? — взвился Сардонет.
— Какие-то Дары подавляемы больше остальных, вы что, не знали об этом?
— Нет, — растерялся Верховный
Действительно, это же в нашей стране люди, обладающие Даром, имеют определенный статус, положение в обществе, а в Королевстве эгидов раньше все были равны, и браки с целью «чистого» потомства не заключали. А после того, как Сардонет получил власть, всем и вовсе стало наплевать, какой из Даров более устойчив.
— В общем, зря вы старались, — подытожила я. — Мой Дар абсолютно во всех переплетениях наследственности подавляем, именно поэтому его носителей осталось так мало, и, наверное, поэтому до настоящего времени они вам и не попадались.
— Ты лжешь! — закричал Сардонет. — Ты лжешь, чтобы спастись!
И будто бы в ответ на его слова хлопнула входная дверь храма, по залу пронесся горячий ветер, а появившаяся в проеме высокая фигура, голосом ГримГайла сказала:
— А кто-то меня клятвенно заверял, что не знает, где моя невеста!
Глава 15.
Вспыхнуло пламя, обволакивая взбешенного ГримГайла, и он, не сводя с меня горящего, в прямом смысле этого слова, взгляда, двинулся вперед. Испуганные жрецы, толкаясь и пятясь, уступили ему дорогу, а я бросилась было навстречу, как крепкая сухая рука вцепилась в мое плечо.
— Не так быстро, миледи! — почти прорычал Сардонет, буквально отшвыривая меня назад. Глаза его тоже сияли, но совершенно иначе — этот синий блеск был холодным и страшным, какой, вероятно, кажется океанская бездна утопающему. — Вначале, ты прикоснешься к камню — жертвенник уже полон.
С легким журчанием горло мое захватил водяной хлыст и прижал к Верховному Одаренному.
Бриар остановился в пяти шагах от нас и с шумом втянул воздух, который, казалось, гудел от высокой температуры. Кожа моя пылала и, наверное, именно в этот момент ко мне пришло осознание того, почему ГримГайл с такой настойчивостью искал жену, способную его усмирить. Даже сейчас, в таком пограничном состоянии между человеком и зверем, он смотрел на нас гневным невидящим взглядом, едва сдерживаясь усилием воли. Боюсь предположить его потенциал убийцы в облике рассвирепелого дракона.
— Еще одно движение, Сардонет, и ты труп, — чересчур спокойным голосом предупредил герцог.
— Вначале умрет она, — заявил Верховный Одаренный, вцепившись в мою кисть мигом вспотевшей то ли от жары, то ли от страха, ладошкой. — Для этого мне даже двигаться не придется.
Позади ГримГайла, занеся над ним меч, внезапно вырос Валай. Я попыталась было вскрикнуть, предупредить, но из пересохшего, к тому же сдавленного водяной удавкой горла вырвался лишь хрип.
Бриар будто бы знал о готовящемся ударе. Не оборачиваясь, но легко и непринужденно он ушел от направляющегося вниз меча, и выхватив, как в поединке с Лафонетом свой клинок из воздуха, ГримГайл
Температура в главном зале храма к тому моменту достигла такого пика, что казалось, волосы мои плавятся, как воск, а мир вокруг виделся зыбким и мутным. Сардонет, пользуясь тем, что внимание ГримГайла отвлечено, оттащил меня к камню и насильно наклонил к нему.
— Трогай, — прошипел Верховный Одаренный. Я, насколько позволяла удавка, помотала головой. Если дело так пойдет и дальше, то мне придется и впрямь коснуться этого камня, только не рукой, а носом.
— Ну! Добровольно! — Сардонет еще и за волосы меня схватил. Ничего себе добровольно! Не хочется выяснять как выглядит насилие.
Позади слышался звон мечей и, судя по всему, Валая решили поддержать и другие Одаренные. Пытаясь вывернуться, я лягнула Сардонета ногой, но не достала и разочарованно взвыла.
«Что уж легче», промелькнула малодушная мысль. «Тронуть камень и этот поддонок отстанет». Но слишком хорошо я понимала, что в руках такого мерзавца, мой Дар, увеличенный его богами до невообразимых размеров, способен привести к чудовищным последствиям. К тому же, у Верховного Одаренного появится рычаг воздействия на звериную часть ГримГайла, а этого я допустить тем более не могла.
Будто отзываясь на мои мысли, тела принца и Персива, закрывающие собой небольшой жертвенник, вспыхнули. Пламя было невысоким — отверстия в крыше не достигало, но таким горячим, что Сардонет отшатнулся, вслед за собой оттягивая и меня. Я пораженно ахнула, ведь камня коснуться не успела, и неужели это жрец случайно лишил себя Дара? Но водяная удавка не исчезала. Верховный Одаренный первым понял в чем дело. Оглянувшись на ГримГайла, он диким голосом, совершенно не сопоставляемым со щуплой фигурой жреца, взревел:
— Это все ты!
Не отрываясь от опасного танца с мечами, жертвой которого уже рухнул, как подкошенный один из Одаренных, Бриар ответил:
— Абсолютно все — я. Но что именно, сейчас?
Голова моя кружилась от нестерпимого жара. Казалось, на градус выше, и я лопну; кожа моя, иссохнув, не сможет сдерживать внутренности и разорвется, как старая бумага.
— Решили уничтожить моих жертв? Ничего! Здесь их достаточно, и ты станешь следующей!
Водяная удавка хлестнула, освобождая меня, и ударила так, что я отлетела к стене, ближе к неистово бушующему огню. Рев его, а также звон мечей, оглушали меня, и почти теряя сознание, я смотрела, как взбешенный Сардонет бросился на герцога и водяные щупальца метались над ним, как гигантские полупрозрачные клешни.
У ГримГайла не было шансов — Валай был мертв, один из незнакомых мне Одаренных серьезно ранен, Владлен, вдохновленный своим начальством, растекался черной лужей и был готов вцепиться герцогу в ноги, и все еще оставалось четверо вооруженных и озлобленных жрецов. Бриар это тоже понял.
Взглянул поверх голов обступивших его Одаренных, и пламя вспыхнуло еще сильнее, отзываясь на гнев герцога.
ГримГайл стремительно увеличивался в размерах. За какие-то доли секунд лицо его, с вечно нахмуренными темными бровями и упрямыми твердыми губами, превратилось в зубастую пасть.