Обещание роз
Шрифт:
– Я не боюсь выстрелов. Так что не волнуйтесь, Лукас Маккейи.
– Ладно. Я скоро вернусь.
Меган наблюдала за ним, пока он не исчез из вида. Тогда она приступила к собственному поиску – сбору сухих веток. Расчистив место для костра и выложив по кругу камнями, она поместила в центр хворост и пошла к своей кобыле посмотреть, что там у Люка в седельных сумках. Так как две другие были загружены деньгами, в двух остальных он, по-видимому, держал свои вещи.
Действительно, в одной лежали его рубаха на смену, золотые карманные часы в потертом кожаном чехольчике, мешочек с табаком и банкноты.
В футлярчике находился миниатюрный портрет в красивой серебряной рамке, с изящным узором в виде виноградной лозы и цветов. На портрете была изображена кроткого вида блондинка с тонкими чертами лица и светлыми глазами, сидящая в кресле со спинкой в форме медальона, Она держала на коленях ребенка, и лицо ее озарялось улыбкой.
Одолеваемая любопытством, Меган повернула рамку обратной стороной и быстро вынула миниатюрку. Сзади была выгравирована надпись с вензелями, два имени с датой – Энни с Чедом, 1879.
Энни. Жена Люка. А Чед, должно быть, их сын, подумала Меган. Где же сейчас его маленький мальчик?
Она почувствовала присутствие Люка и обернулась. Ее похититель стоял в каком-нибудь ярде от нее. Обычно его глаза выглядели светлыми. Сейчас они потемнели, как грозовое небо, и стали скорее серыми, чем голубыми. И на челюсти у него с одной стороны дергалась мышца. В левой руке он держал кролика, сжимая в ладони задние лапы. Занятно. Что-то не помнилось, чтобы прозвучал выстрел.
– Что вы тут делаете? – спросил Люк тихим, спокойным голосом, в котором чувствовались боль кровоточащей раны и ярость.
Меган была не настолько глупа, чтобы не понимать его состояния. Она быстро вставила портрет в рамку и завернула в синий лоскут.
– Извините, – сказала она, кладя футлярчик обратно в сумку. – Я не хотела рыться в ваших вещах. Я искала спички.
Лукас полез в карман и, вынув небольшой жестяной коробок, бросил ей. Она не двинулась. Коробок с негромким металлическим звуком упал в грязь возле ее ног.
– Вот ваши спички, – сказал Люк. – Идите разжигайте костер.
Меган стойко выдержала его холодный взгляд, подобрала коробок и направилась к охапке с хворостом. Крошечные петли были покрыты красновато-рыжим налетом, и на открывание крышки ушла минута. Внутри коробка лежал кожаный мешочек. Она развязала тугой шнурок и достала спичку. Села на землю и, скрестив лодыжки, чиркнула головкой о подошву башмака. Прежде чем огонь охватил веточки, кверху потянулся сизый дымок, но через секунду пламя быстро поползло дальше.
К возвращению Люка уже полыхал вполне приличный костер. Люк воткнул в землю две рогатины и положил сверху длинную прямую жердочку, на которую, как на вертел, насадил освежеванную тушку кролика.
Меган упорно отводила глаза, все еще чувствуя себя виноватой. Она внушала себе, что прошлое Люка ее не касается и ее нисколько не трогает, что он был женат и у него есть ребенок. В самом деле, почему его
– Чед – ваш сын?
Люк так крепко стиснул зубы, что ей показалось, будто она слышит скрип. Прошло несколько долгих секунд. Она уже решила, что ответа не будет, и сказала:
– Очень смышленый мальчуган.
«Закрой рот, Меган! – возопил ее рассудок. – Замолчи, ради Бога! Зачем тебе нужно знать так много? Он – преступник. Он ограбил твой дилижанс и похитил тебя. Из-за него ты шмякнулась задом в грязь. И тебе все равно мало. Ну что ты лезешь к нему с расспросами о его семье, словно вы с ним старые друзья?» Вслух она произнесла:
– Мне очень жаль. Право же, я не собиралась совать нос в вашу жизнь.
О Боже, ведь она уже опять начинает повторяться! Человек не хочет впускать ее в свой внутренний мир, а она все долбит и долбит плотный панцирь, пытаясь пробиться сквозь него.
Люк продолжал молчать.
– В самом деле, не принимайте меня за ищейку. Я думала, что спички у вас в мешках.
– Я ношу их с собой, – сказал Люк, не отводя глаз от пламени, лижущего тушку.
– Вот, возьмите. – Меган протянула ему его коробок. – Очень удачно придумано – держать спички в промасленном кожаном мешочке и хранить его в металлической коробочке.
– Так они всегда будут сухими.
Она от волнения закашлялась и сменила положение ног, ища удобную позу.
– Я действительно сожалею, что так получилось.
Ответа не последовало.
Последние капли терпения иссякли. Гнев вырвался наружу с таким же шипением, как падающие в огонь капли жира с кролика.
– Черт побери, я же сказала, что раскаиваюсь! Сожалею, что не удержалась от любопытства. Я сожалею, что начала копаться в ваших мешках. Сожалею, что нашла тот портрет и рассматривала его. Мне очень жаль, что ваша жена умерла. Жаль, что вы не можете оставаться дома и больше времени проводить с вашим сыном. Мне жаль, что вы не можете найти себе достойную работу и вынуждены грабить дилижансы, чтобы заработать себе на жизнь. Жаль, жаль, жаль! Может, теперь вы соблаговолите сказать, что принимаете мои извинения?
Прошла минута томительной тишины. Меган была готова рвать на себе волосы от злости. Толстокожий тип, будь он неладен! Хватит извинений! И как бы в подкрепление своей мысли она принялась скрести выступившую на локте маленькую бляшку – следствие хронического переедания курятины.
– Мой сын тоже умер, – выговорил наконец Люк.
– О Боже… – Меган перестала двигать пальцами. – Я вам очень сочувствую, – сказала она, нарушая самый последний из ее зароков. – А я тут наговорила вам столько ужасных вещей. Прямо какая-то словесная окрошка, не правда ли? – Она зарыла лицо в ладони.
Люк хихикнул. Она подняла голову – убедиться, что слух не обманул ее. Нет, ее похититель действительно улыбался. И его улыбка была до умопомрачения очаровательна.
– Зачем вы так говорите? – спросил он.
Меган сделала над собой усилие, пытаясь припомнить, что именно она говорила.
– Я не имела права трогать ваши вещи. Ваше прошлое – ваше дело. Сугубо личное дело. Мне не следовало спрашивать вас о вашей личной жизни.
– Да, не следовало. Вы когда-нибудь теряли кого-то из любимых вами людей, мисс Адамс?