Обещание
Шрифт:
Бен ничего не сказал.
Я продолжила:
— Если ты принесешь мне что-нибудь поесть и кофе, я буду мила с тобой в течение пятнадцати минут.
Бен по-прежнему молчал.
Поэтому я решила увеличить ставки:
— Хорошо, двадцати.
Бенни упер руки в бока, но не сказал ни слова.
Я продолжила:
— И ты можешь вернуть пульт обратно. Вчера вечером я видела кофейный кекс «Энтенман» у тебя на столешницы. Ради кусочка, я не буду трахаться с твоим телевизором весь день.
— Я же говорил тебе, тебе
Я почувствовала, как моя голова дернулась от удивления от его слов, прежде чем спросила:
— Что?!
— Детка, ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, ты сделала пышную прическу, эта ночнушка, выглядывающий лифчик, прикрывающий твои сиськи, хочу увидеть прежде, чем захочу его снять и почувствовать твою кожу.
Мой желудок сжался, и не в плохом смысле.
Но…
Он что рехнулся?
— Что?! — спросила я на этот раз громче.
— На самом деле, если ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, ты должна сначала подумать. Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя немедленно — ты сделала пышные волосы, намек на лифчик и показываешь кожу.
Я прищурилась.
— Что с тобой не так?
— Если ты собираешься играть со мной в эти игры, — он махнул рукой в мою сторону, — то получишь последствия.
— Бенни, о чем… черт возьми… ты говоришь? — Потребовала я.
— Волосы, лифчик, ночнушка, кожа, — был его абсурдный (и повторяющийся) ответ.
— Джина купила мне эту ночнушку, Бен, — сообщила я ему. — Она как платье.
— Она облепила все твои формы и оголяет кожу, — сообщил он мне.
— Это один из тех вариантов, что у меня есть, учитывая, что ты не отвез меня домой, чтобы у меня был другой выбор ночнушек, — парировала я.
— Тогда я попрошу маму заехать к тебе домой и привезти другой выбор ночнушек.
Это было бы впустую потраченное время, так как ночные рубашки у меня дома были намного более облегающими и открывали гораздо больше кожи.
Поэтому я посоветовала:
— На самом деле, если ты не в состоянии контролировать свои низменные инстинкты, то тебе следует отправить твою маму в отдел для бабушек в «Мейсис».
Он понял, к чему я клоню, и я тоже поняла, глядя, как напряглась его челюсть.
— Ты делаешь это дерьмо, чтобы меня позлить?
— Позлить тебя чем?
— Пытаешься раздразнить, детка. Дразнишь, хотя не можешь после ранения, а это значит, что я не могу преподать тебе урок, который ты должна получить за то, что дразнишь.
Я почувствовала, как моя кровь стала горячее, и на этот раз в плохом смысле.
— Что из всего, что я сделала и сказала за последние полторы недели, создало у тебя впечатление, что я пытаюсь тебя раздразнить, Бенни Бьянки? — огрызнулась я.
— Ты, лежащая в моей постели, одетая вот так, выглядишь вот так.
— Я уложила волосы и надела ночную рубашку! — Теперь уже кричала я.
— Вот именно, — ответил он.
— Мы действительно говорим об
— У тебя есть халат? — спросил он в ответ.
О, черт. Есть.
Я впилась в него взглядом.
Бенни прочел мой взгляд, убрал руки с бедер, подошел к моей сумке и, порывшись в ней, вытащил мой халат.
Затем подошел к кровати и бросил его мне на колени, после чего объявил:
— Мама уже едет.
Я закрыла глаза и забыла, что злилась на него, потому что паника сгущалась вокруг моего сердца.
— Она с миром, Фрэнки, — заявил Бенни.
Вот из-за чего я запаниковала. Она не будет со мной ругаться. А будет вести себя мило. По-доброму. По-матерински. Все это время она ощущала себя некомфортно, потому что была неправа, пока не произошло нечто экстремальное. И ее чувство не комфортности заставляло меня чувствовать себя так же не комфортно. Мне пришлось бы принять всю ее доброту, заранее зная, что снова придется от нее отказаться, на этот раз по своему собственному выбору.
Кровать прогнулась, мои глаза распахнулись, Бенни опять уселся на кровать бедро к бедру.
— Ты можешь сказать мне хоть что-то, почему встреча с моей матерью заставляет так тебя нервничать, детка? — спросил он, в его голосе все еще слышались нотки раздражения.
— Что именно? — Спросила я.
— Все что угодно, — ответил он.
— Нет, — наконец ответила я на его вопрос.
— Ты не хочешь мне сказать даже самую малость. — Заявил он как факт, но я решила воспринять его слова как утверждение, нуждающееся в подтверждении.
— Нет, не хочу, — согласилась я.
— Тогда мне придется покопаться в этом самому.
Я сделала глубокий вдох.
Бенни докопается до истины, в этом я не сомневалась.
Господь серьезно, черт возьми, ненавидел меня.
Пришло время привести мой план в действие, поэтому я сказала:
— Твоя семья обвинила меня. Повернулась ко мне спиной. А я любила вас всех. Это было тяжело. Теперь все изменилось. Я понимаю. Но твоя мама изменила свое мнение, пока я приходила в себя после ранения, Бен. Тебе нужно это понять. Я спокойно отнесусь к Терезе. Я посижу и поговорю с Винни-старшим. И после того, как я пройду через все это, мы с тобой поговорим. Но ты должен дать мне некоторую поблажку. Это нелегко для тебя. Подумай, каково это для меня.
Он наклонился ближе, раздражение испарилось, когда спросил:
— Это было тяжело?
Было.
Однозначно.
И с течением времени становилось все тяжелее, пока в конце концов не убило совсем. Но я пережила все это. Я могла бы пережить и похуже.
Или, по крайней мере, надеялась, что могла.
— Э-э, да, Бенни. Было тяжело. В этом-то все и дело.
Он наклонился, опираясь рукой на кровать с противоположной стороны от меня, взял мою руку, подняв ее, прижав к своей напряженной верхней части пресса.