Обещание

Ковшов Сергей Александрович

Улица, на которую я вышел, оказалась совсем не той улицей, по которой я шёл к себе несколько часов назад. Поперёк мне шла какая-то дорога из старинной округлённой временем брусчатки. Дорога уходила влево и вправо, насколько позволял увидеть туман, а прямо из-под камней торчали деревья разной толщины. Вместо деревянных заборов моих соседей теперь стояли высокие ограды, выкованные из металла и поддерживаемые круглыми столбами из камня. Всё это больше походило не на особняковые ограждения, а на... Стержень сам собой выпал у меня из рук

и со звоном откатился вправо, но меня это уже не волновало.

Попятившись назад и уже решительно ничего не понимая, я вбежал в дом и подпёр дверь спиной. Рука сама потянулась к выключателю, но он снова не сработал. Подёргав его ещё, я убедился, что это не поможет, и прошёл внутрь, не разуваясь. Как и ожидалось, света не было больше нигде. Но меня удивило, что вместе с ним совсем погас камин. Уж несколько минут он ещё должен был гореть. Подойдя ближе, я бросил туда ещё дров, но рукой даже тепла не почувствовал, будто не разжигал его вовсе.

— Чёрт, — ругнулся я сквозь зубы.

Паника начинала набирать обороты, но я такой-то матерью и усилием воли в паре смог задавить её и снова вышел в ничуть не изменившийся заросший огород, а потом и на улицу, где туман практически рассеялся. Как я и предположил, это оказалось кладбище, а мой дом стоял посреди него одинокой сторожкой.

Глубоко вздохнув, я закрыл глаза и поднял взгляд наверх. Небо, луну и звёзды закрыли тучи, а на лицо мне сыпал противный дождик. Пришлось накинуть капюшон, и по нему мелко забарабанили капли воды.

Задавать вопросы, что стало с моим огородом, улицей, соседями и забором, было просто некому, да и незачем — они просто исчезли, и я снова направился внутрь дома, который толи из-за темноты, толи от чего-то другого показался каким-то обветшалым. Где-то я даже заметил подтёки ржавчины под сайдингом, но списал это на воображение. Мысли о том, что меня окружает сон, не очень помогали, и проснуться я почему-то не мог, хотя обычно усилия воли всегда хватало. Меня даже тронуло сомнение, а в сон ли я попал?

Не дойдя до двери несколько метров, я остановился, так как дом, буквально, поплыл у меня в глазах. Помотав головой, я не добился результатов, а он так и продолжил искривляться. Вдруг я услышал громкий скрип и треск дерева, перебиваемый металлическим лязгом обшивки. Крыша с грохотом начала проваливаться, стёкла в окнах — биться, а дверь с глухим ударом упала внутрь вместе с петлями, которые отчего-то прогнившее дерево больше не держало. Подходить я боялся, так как ожидал, что дом прямо сейчас и рухнет, но и отступить не мог — тело не слушалось.

Сначала не выдержал фасад и упал так же, как дверь, внутрь дома, а за ним остальные брусья, превратившись в труху, рухнули вниз. А так как у меня имелось ещё и подполье, я сумел созерцать, как вся получившаяся куча оскаленных досок, битого стекла и кирпичей, из которых я выкладывал камин, проваливается дальше, открывая глубокую яму в земле.

Без преувеличения, я испытал настоящий

шок и не заметил, как попятился и сел на сырую траву с противоположной стороны дороги. Истерические смешки раз за разом пробирали меня, и, похоже, только их я мог хоть как-то сдерживать. Всё произошедшее казалось мне невозможным, но я понимал, что это случилось взаправду. И каким-то образом я ещё умудрялся соображать. Пытался вовсе рассудок не потерять. Так или иначе, как-то я оказался на дороге, рассматривая окружение и медленно шагая вперёд.

Присущей ночному кладбищу тишины что-то не наблюдалось. То и дело каркали вороны, скрипели ветки больших густых деревьев, шелестели листья и гудел ветер. Даже, как в плохих ужастиках, совы ухали, но одно дело — смотреть на это с экрана ящика, и совсем другое — непосредственно участвовать.

Усиливающийся дождь, кучки земли до полутора метра в длину без крестов или надгробных камней, оградки, такие же, как и та, которой обнесли и мой провалившийся под землю дом, довершали картину, и от этого трясло ещё больше. Иногда мне даже казалось, что некоторые могилки раскопаны, но, кажется, это уже играло воображение,! От этого я потихоньку ускорялся, пока вовсе не побежал.

Руки мои в темноте казались синими, ноги все промокли от высокой сырой травы, голова тоже промокла, но уже от дождя. Всё тело дрожало, но бег немного согревал. Тут промелькнуло что-то, и зачем-то я остановился. Обернувшись, увидел раскопанную могилу. Списать всё на воображение я уже не мог, так оно и было. Рядом я увидел вторую и третью, а, присмотревшись, понял, что они вырыты как-то по-особому. Изнутри, что ли? Промелькнула одна неприятная мысль, и, как назло, я увидел скелет, который принадлежал какому-то ребёнку.

— Твою мать, — тихо выдохнул я.

Мной овладел ужас, и я снова пустился бежать, но уже с такой скоростью, с которой никогда, наверное, ещё в жизни не бегал. Сами собой у меня вырывались крепкие выражения. Даже привычная боль в когда-то сломанной ноге больше не беспокоила.

Брусчатая дорожка являла собой ухабистое, но прямое нечто и донельзя узкое. Всюду высоко торчали корни, деревья, а в просветах между камнями даже пробивалась трава. Деревья, неожиданно появляющиеся за поворотами, мне чудом удавалось огибать, не врезаясь. Выложенная камнем дорога, похоже, не стала для них большой преградой.

Да что за мысли дурацкие? Лишь чёрт знает, как я оказался на кладбище; мой дом развалился и ушёл под землю прямо у меня на глазах; все мои вещи, считая, наверное, машину, документы и деньги, пропали. А я ещё пытаюсь рассуждать, как это трава или росток дерева смогли пробиться сквозь брусчатку?! Где я вообще?! Какому психу понадобилось, чтобы я здесь оказался? Как поскорее свалить от сюда — вот об этом нужно думать в данную минуту, но нужные мысли как-то даже не лезли в голову. Они сразу застряли в подсознании, благодаря которому я, наверное, и был в панике.