Обещания
Шрифт:
Как же чертовски плохо, что мою лучшую подругу похитили, а я была той, кто должен сбежать?
Мне хотелось швырнуть что-нибудь в одно из гигантских окон, но даже если стекло разобьется, в чем я сомневалась, я буду смотреть на Чикаго с высоты девяноста семи этажей. Мне понадобится чертов парашют, чтобы долететь до земли.
Я размышляла о лифтах. Мне не нужно было проверять тот, что у входной двери, тот, которым пользовалась Женевьева Спарроу, чтобы понять, что он не работает. Стерлинг сказал об этом в смс. Мне вспомнились его слова о выходе из квартиры несколько недель
«Тебе нельзя выходить. Точнее… ты не только не способна выйти из-за запрета, у тебя физически это не получится. Так достаточно ясно? Очевидно, добровольное следование правилам не является твоей сильной стороной. У тебя отняли право выбора — идти против моей воли или покинуть квартиру.»
Заперта.
Тяжесть этой реальности была невыносима.
Если я так себя чувствую, то, как чувствует себя Луиза?
— Арания, пожалуйста. Я знаю, что ты там.
Поднявшись из шезлонга, где сидела у окна, я поплелась через огромную спальню, мою тюрьму, к дверям спальни. Тяжесть пленения делала движение на голос Лорны трудным, как процесс ходьбы по колено в воде в озере с илистым дном. Каждый шаг был тяжелее предыдущего, утягивал меня вниз.
Из последних сил, зная, что я ходячая, говорящая, всхлипывающая масса, я рывком распахнула одну из дверей, не поднимая подбородка. Я добралась до нее, но это не означало, что хотела смотреть на нее. Она была одной из них, одной из тех, кому я доверяла и кто теперь держал меня в плену.
Мне было все равно, насколько чертовски красива квартира Стерлинга.
Позолоченная клетка все еще оставалась клеткой.
Избегая взгляда Лорны, я продолжала смотреть вниз, сосредоточившись на ее разноцветных теннисных туфлях. Они были ярко-розовыми с пурпуром. Даже водоворот красок не мог ослабить моего оцепенения.
— Я подумала… — начала она, прежде чем выдохнуть, — …как ты?
— Я… я… — я не была уверена, что это я.
Покинутая.
Униженная.
Чертов ребенок, прикованный к этой квартире, в то время как моя подруга в опасности.
Человек, который открыл свою жизнь возможностям только для того, чтобы ее лишили мучительной ценой всего: моей лучшей подруги, компании и свободы.
Я покачала головой.
Как я могла быть таким глупой?
Причина, по которой я не могла поднять глаза и встретить взгляд зеленых глаз Лорны, заключалась в том, что мне не нужно было говорить Лорне ничего из этого. Она это знала. Она знала, кто я такая. Она знала и помогла ему. Сильная, решительная генеральный директор «Полотна греха» была превращена в руины, и она знала.
Это было так больно, что словами не описать.
Стоя там и глядя на меня, Лорна была свидетелем моих страданий.
Вот кем она была.
Мне было достаточно плохо пережить крушение того, что было моей жизнью, я не хотела свидетелей. Я снова покачала головой и начала закрывать дверь.
— Дело не только в тебе, — сказала она, привлекая мое внимание к своему хорошенькому личику, когда протянула руку, блокируя закрытие двери.
В эту секунду мелькнуло что-то другое.
— Почему дело не только во мне?
Лорна склонила голову набок.
— Можно мне войти? Я …
— Под замком?
Она кивнула.
Я сделала шаг назад, позволяя ей войти в мою камеру. Когда она переступила порог, я заметила, что, кроме туфель на Лорне и носков на мне, мы были одеты одинаково, штаны для йоги и футболки. Очевидно, не было никакой необходимости в официальной одежде во время изоляции.
— Ты уже проходила через это раньше?
Она продолжала идти, пока не подошла к маленькому столику и не выдвинула стул. Сев, она посмотрела на меня снизу вверх.
— Я знаю, что все это для тебя в новинку, но я предупреждала тебя, — она пожала плечами. — Не уверена, что ты помнишь, но я упомянула об этом в первое утро на кухне. Я сказала, что они будут исчезать на целые дни. Иногда это совпадает с тем, что мы предполагаем, вот так… — Она обвела рукой комнату. — В других случаях они просто исчезают.
Я села за стол напротив. В окне позади нее было мое отражение. Мои эмоции отражались на лице, написанные следами слез, опухшими глазами и пятнами.
— Не могу поверить, что он это сделал. У него даже не хватило духу сказать мне об этом. Он ушел от меня. Я думала, что тоже иду. Это моя лучшая подруга попала в беду.
Лорна покачала головой.
— Он сказал тебе, что ты едешь?
— Да… — Я так подумала. — Думаю. Он намекнул. — Моя ладонь ударила по столу с меньшей силой, чем несколько часов назад. — Черт возьми, я не знаю. Я так думала. Может, это только я так думала. Он все время говорил, что они об этом позаботятся. Он сказал, что ему нужно поговорить с Ридом, и самолет почти готов. Он сказал, что любит меня. — Поставив локти на стол, я опустила голову на руки. — Я не чувствую себя любимой. Я чувствую себя покинутой. Я чувствую…
— Ребенком, запертым в своей комнате, — сказала Лорна, завершая мое предложение.
Я посмотрела в ее изумрудный взгляд.
— Да, — моя нижняя губа задрожала, соленые слезы обожгли воспаленные глаза. — Я… я не могу этого выдержать.
Она потянулась взять меня за руку.
Я осторожно сжала ее ладонь, но быстро забрала свою обратно.
— Я… я также не знаю, могу ли доверять тебе. — Я перестала фильтровать слова. — Думаю, он послал тебя сгладить ситуацию до его возвращения. Стерлинг не заслуживает того, чтобы ты это делала. Он облажался. На кону жизнь моей подруги и ее ребенка.
Она кивнула.
— Думаю, это может выглядеть так, но я здесь не поэтому. Мои намерения не изменились: я рада, что ты здесь.
Я выдохнула, желая поверить ей.
— Пять дней.
— Что? — спросила я.
— Пять дней — самый долгий срок. Я ни с кем из них не общалась. Это место было таким же безопасным, как и сейчас. Мы всегда хорошо запаслись едой. Черт, если бы я приготовила обед для них троих, я могла бы жить на нем пять дней кряду. Но одиночество и неопределенность невыносимы. Я видела вещи, которые никто не должен видеть, но неизвестность — это самое худшее.