Обещанная колдуну
Шрифт:
В конце концов я замерла у двери, за которой прошлый раз обнаружился мираж. Зажмурившись, тронула ручку. Напрасно я уговаривала себя, что второй раз кошмар не повторится, сердце мчалось галопом.
Ручка повернулась, и я зашла.
Комната оказалась кабинетом. Стол из темного дерева был завален исписанными бумагами. Скомканные листы валялись на полу. У стен громоздились высокие шкафы, забитые под завязку книгами и свитками. У окна, полускрытая широким столом, стояла тахта. Сначала я заметила руку с длинными пальцами, испачканными в чернилах. И только потом Тёрна.
Он
— Тёрн? — шепотом позвала я.
Но колдун спал крепко и не услышал меня. Я тихонько, стараясь не шуметь, подошла и села на пол, взяла в руки верхний лист. Я не собиралась читать, просто хотела взглянуть на почерк. В детстве кто-то внушил мне мысль о том, что жуткий колдун, живущий отшельником на краю города, вообще не умеет ни читать, ни писать. Иногда я представляла себе картину, как он, жутко хохоча, исполняет над котлом безумные танцы. В котле булькает, кипит зелье, а под потолком развешаны сушеные летучие мыши и лягушки.
Сейчас я уже понимала, как наивны и глупы были мои детские страхи, но все-таки, когда я увидела эти записки, во мне невольно всколыхнулось удивление.
Почерк колдуна был четкий, но чуть неровный, как у человека, который привык много и быстро писать. Я хотела положить лист на место, но тут взгляд выхватил первую строчку.
«Меня не извиняет то, что в тот день я чувствовал себя мертвецом…»
И я уже не могла остановиться, пока не прочитала все. Сперва я ничего не понимала, так как, не справляясь с волнением, перепрыгивала от фразы к фразе.
«Рыжие волосы, точно пламя… Огонь, в котором я уже не сгорю…»
«Я не тот человек, какого ты знала прежде…»
А потом произошло волшебство. Не знаю, вплетал ли Тёрн магию в написанные им слова или это была уже моя магия, но я словно со стороны четко увидела картинку. Не так, как это бывает, когда читаешь книгу, а так, будто оказался невидимым свидетелем событий.
Агнесса медленно шла по коридору, оглядывалась и принюхивалась. Но на ее лице вместо ожидаемого Тёрном отвращения проступил восторг.
— Это потрясающе!
Яркая, порывистая, подвижная, Агнесса напоминала мечущийся огонь. Она казалась совсем девочкой, но взгляд выдавал то, что скрывало тело: магичка только выглядела юной.
— Сколько же лет я не видела тебя…
Несмотря на то, что я, наблюдающая за событиями словно со стороны, слышала все очень ясно, но последнего слова не разобрала, точно оглохла на миг.
— Не называй меня так. Я не тот человек, какого ты знала прежде.
Тёрн скрестил руки, будто пытался отгородиться, но в Агнессе было слишком много жизни, и оборона Тёрна рухнула, едва ему на плечи легли маленькие руки. Агнесса всмотрелась в хмурое лицо, словно ждала, что в его чертах вот-вот проступит кто-то другой, кто-то хорошо ей знакомый. И улыбнулась, когда увидела его наконец.
— Ты это ты. Всегда был им и всегда будешь…
*** 26 ***
Я
«Я знал Агнессу долгие годы, но в последний раз мы виделись тридцать лет назад…»
Вот что было на листе. Ни объятий, ни нежного взгляда зеленых глаз. Так почему я вижу все так, будто сама присутствовала при встрече? Я покосилась на спящего колдуна. Наверное, нехорошо, что я подглядываю, хотя это происходит против моей воли, но… Я уже протянула руку, чтобы положить бумаги на место, и… продолжила чтение.
Если Тёрн хотел объясниться, то лучшего способа, как увидеть все своими глазами, не найти.
Агнесса привстала на цыпочки и потянулась к губам Тёрна. Тот мягко отстранился.
— Подожди… Ты должна кое-что знать.
— Чего ждать, глупый? Я сто лет тебя не видела и больше не собираюсь ждать ни секунды.
Она потянулась к верхней пуговице на его рубашке, хотела расстегнуть, а оттого, что он подался назад, случайно оторвала. Пуговица с тихим щелчком ударилась о пол, и когда быстрые пальчики расстегивали ту, что ниже, колдун уже не делал попыток отодвинуться, только смотрел на ее руки, а потом наклонился и прикоснулся губами к тыльной стороне ладони.
— Агнесса…
Она подняла лицо, такое белое и нежное, будто оно было сделано из фарфора, и притянула Тёрна к себе, а он ответил на поцелуй.
Агнесса добралась до последней пуговицы, потянула ткань, заставляя рубашку сползти с плеч. Сделала шаг назад, удерживая кончики пальцев на его груди, скользнула взглядом по лицу, по ключицам, по животу. Она любовалась им. Она любовалась этим жутким колдуном… И я тоже впервые увидела его так. У Тёрна было молодое тело, и, в отличие от молочно-белой кожи у Даниеля, его кожа была смуглой. А еще он был отлично сложен…
Я прижала пальцы к вискам: «Так, Аги, соберись!»
Но я не могла перестать видеть то, что видела магичка. Вот только в следующий миг она заметила то, чего не ожидала: родинку в форме звезды на его ключице, а следом — мерцающий синим цветом амулет на толстом шнурке.
Не знаю, что она поняла, но Агнесса побледнела, рот ее приоткрылся в безмолвном крике.
— Ты что… — хрипло прошептала она. — Ты с ума сошел?
А потом лицо ее искривилось: Агнесса пыталась удержаться от слез. Она сжала кулаки и ударила Тёрна в грудь. Неловко, несильно, но я знала, что ей больно. И Тёрн знал.
— Да как ты посмел так распоряжаться собой! — крикнула она.
Я не сразу догадалась, что ее так огорчило, родинка или амулет, но потом заметила, что смотрит она на амулет.
— Да как ты смел! Да как ты…
Агнесса задыхалась от гнева и колотила Тёрна кулаками. Он не убирал ее рук, терпел, а она в конце концов сдалась и разревелась, как маленькая, уткнувшись лицом ему в плечо. Колдун погладил ее по волосам, утешая.
— Я думал, тебя больше расстроит другое, — сказал он растерянно.