Обещанный

Дюран Александра

— Чтобы она извинилась, — повторил Марат, будто и правда подумал, что я не расслышала.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— С чего ты взял, что она виновата? — возмутилась я. — И с чего ты взял, что мне нужна твоя помощь? Я больше не маленькая девочка и не просила тебя мне помогать.

Весь трепет как рукой сняло. Возможно мои чувства к нему были завязаны на положительных эмоциях. А это едва ли было хорошо.

Я резко встала, подняв рюкзак, который показался мне на удивление тяжёлым.

— Влада, — прошептал Марат, озадаченно глядя на меня, но я не остановилась.

Если мне пора перестать прощать людям их ошибки,

то ему пора научиться уважать мой выбор.

Я вышла из столовой быстрее, чем Марат успел остановить меня, на ходу доставая телефон, быстро печатая сообщение.

Я согласна.

Ответ пришёл спустя пару секунд.

Скажи мне где ты, что я мог прийти и услышать, как ты это говоришь.

Глава 47

В итоге в пятницу я собиралась на вечеринку-свидание с шикарным кареглазым парнем, ничего не имеющего общего с парнем с чёрными глазами и примерно такой же душой.

Это была официально моя первая вечеринка без Арины, я не удивилась бы встретив её там, но факт оставался фактом, мы с ней до сих пор не помирились. И что-то мне подсказывало, что это случиться не скоро. Вообще эта неделя была для меня во многом чем-то новым. Сидение за столом одной. А когда я поняла, что нет смысла сохранять то, что сломано, сидение за столом друзей Антона, где он представил меня, как просто подругу, на что его друзья многозначительно переглянулись. Было понятно, что у этого слова был немного другой контекст. Хождение домой в полном одиночество, немного скрашенном книгой и Артёмом, который из последних сил поддерживал меня и старался игнорировать при разговоре со мной любые упоминания об остальной его семье. В итоге я чувствовала себя одинокой среды толпы и такой печальной, осознавая, что эти три человека давали мне намного больше, чем я считала раньше.

Но сейчас вместо Арины со мной была Дана плюс один. Она прямо светилась изнутри и была как-то по особенному счастлива в последнее время, что немного не вязалось с концепцией её положения, где она должна всё время быть недовольной и ворчать по любому поводу. Но мы с папой были бы рады увидеть её даже в таком проявлении, лишь бы ей самой было комфортно. Её живот уже начал заметно округляться, но всё ещё был слишком мал для того, чтобы я совсем впала в восхищение.

Девушка до сих пор ходила на работу к немалому неудовольствию папы, но спорить с ней он не мог. Тем более работа Даны не включала в себя что-то сложнее перестановки книг с одного места на другое. Но работала она всё-таки меньше и практически всё время проводила дома и очень часто скучала. И нам с папой, а пока что мне одной, предоставлялась замечательная возможность развлекать её всеми возможными способами, что было намного легче, чем я думала с начала.

Я стояла перед Даной полностью при параде, готовая покорять сердца и танцпол, особенно учитывая, что так давно этого не делала. Я надела тёмно-синюю юбку с заклёпками и тёмно-красный топ с супер экстремальным вырезом, за который мне кстати ни сколько не было стыдно.

— Можешь достать мне свои детские фотографии, а то Дима обещал мне показать, но не известно когда он ещё приедет, — сказала Дана, лежа на моей кровати.

Не известно когда — означало через четыре дня, когда закончиться его командировка. Четыре мучительных дня для Даны, которая до безумия скучала и не сколько не скрывала этого. Обычно вечера в отсутствии папы мы с ней проводили вместе, но сейчас она со спокойным сердцем отпускала меня гулять. Но только при условии,

что я оставлю ей альбом с моими детскими фотографиями, чтобы она знала, что её ждёт в будущем. Меня немного смешила, накинувшаяся на неё в последнее время, сентиментальность, но она так умопомрачительно кривила носик, когда старалась не заплакать над чем-то милым или печальным, что сейчас было для неё практически всем.

— Только обещай не смеяться надо мной, — попросила я, заходя в гардеробную, чтобы достать гигантскую коробку с моими фотографиями, что я привезла из дома, но так никогда и не открывала.

Я бы сама не отказалась посмотреть на себя маленькую, но тогда бы мне пришлось смотреть и на маму, которая была счастлива, но всё-таки не была со мной.

— Хорошо, но не буду обещать, что не покажу твою голую попу твоим парням, — усмехнулась Дана, её голос только тихим шёпотом дошёл до меня сквозь стены, отделяющие гардеробную от моей спальни.

Я увидела на верхней полку коробку, встала на носочки и потянула её, но она не поддалась. Я нахмурилась и потянула сильнее и чуть не упала, когда нужная коробка сдвинулась с места, а вместе с ней и та, что я раньше не заметила.

Эта коробка была меньше той, за которой я сюда залезла, но она упала так быстро, что я не смогла её поймать. В итоге она коснулась с полом диким грохотом, рассыпав всё, что находилось внутри неё.

Фотографии. Много фотографий. Я, Арина и Марат. Марат и Артём. Я, Артём, Марат. Я, Марат. Много фотографий, но на всех одно и тоже. Я и Марат.

Воспоминания, словно эти фотографии, посыпались в моей голове. Некоторые заставляли меня улыбаться, некоторые краснеть. Но абсолютно все из них приносили мне нестерпимую боль.

Я зажала виски руками, стараясь ослабить вибрацию в голове, и опустилась на пол.

— С тобой всё хорошо? — обеспокоенно спросила Дана, услышавшая грохот.

Образы появлялись с дикой скоростью перед моими глазами, закрывая одно другое и мешая мне сконцентрироваться хотя бы на чём-то. Странные образы, которые я не понимала. Родные образы, которые я не помнила мгновение назад, а сейчас не представляла, как что-то настолько важное могло просто пропасть из моей головы.

Любовь. Боль. Любовь. Боль. Боль. Снова любовь. И миллион боли.

— Я сейчас всё уберу, — сказала Дана, когда увидела моё состояние, приседая рядом.

Я резко протянула руки и с обидой забрала у неё тёмную футболку, что тоже выпала из той коробки. Футболку Марата, которую я так любила носить и которая до сих пор пахла им.

— Кто их сюда убрал? — спросила я.

Я чётко помнила с каким счастьем вешала эти фотографии на стены и над столом, радуясь, что папа наконец знает про наши отношения, и я больше могу не скрывать. Я помнила, как пришла в тот ужасный вечер домой с температурой и посмотрела на стены, которые делали лишь хуже. Я хотела сорвать фотографии, но не могла сделать это. Это точно сделала не я.

— Нам сказали, что лучше убрать всё, что может принести тебе боль, — ответила Дана печально.

Я чувствовала дикую обиду от того, что всё это время мои воспоминания были так рядом, а я даже не подозревала.

Я резко поднялась.

— Ты куда? — обеспокоенно спросила Дана, глядя на меня.

— Я уже должна была выйти, — сказала я, накидывая на себя куртку.

— Я не думаю, что тебе стоит идти на вечеринку сегодня, — возразила девушка, идя на мной по пятам.

Я повернулась и постаралась улыбнуться. Что-то помимо злости и обиды было в моём сердце. Надежда.