Обещай мне

Харрингтон Кэтлин

Поцелуй стал жадным. В безотчетной потребности почувствовать ладонями иной шелк – нежный и теплый шелк кожи – он распахнул халат. Пуговки дождем посыпались на ковер.

– Корт! – ахнула Филиппа.

– Я куплю тебе три других вместо этого, – прошептал он, на миг оторвавшись от ее губ.

Руки его жили отдельной жизнью, двигались сами по себе, раздевая Филиппу. Одним движением он освободился от своего халата. Черный бархат волной накрыл на полу белый шелк. Корт опустился на стул и потянул к себе Филиппу. Несколько секунд они сидели лицом к лицу, молча глядя друг на друга из-под полуопущенных век и наслаждаясь сладким томлением. С того самого момента, как Корт

задумал свою маленькую интригу, он заучивал наизусть изысканные слова любви, которыми решил поразить Филиппу в минуты, предшествующие безумствам страсти. Но теперь он не находил в памяти ни одной из тщательно составленных фраз.

– Это было чертовски долгое ожидание, – произнес он наконец, надеясь, что Филиппа простит его примитивную прямоту. – Я не могу ждать больше не минуты!

– Я тоже!

И это было все. Возможно, большего было и не нужно.

– Корт, милый… – это был даже не шепот, а вздох, – я не знаю почему, но я не могу насытиться тобой.

Она не столько увидела, сколько угадала улыбку на его губах и услышала глухо, словно сквозь густой туман:

– Вот и хорошо, потому что до утра еще много времени…

– Нам нужно будет пожениться как можно скорее, – опять послышался его голос. – Я хочу от тебя детей – не одного, а нескольких – и постараюсь, чтобы это случилось как можно быстрее.

– Не помню, чтобы я принимала твое предложение…

– Посмотрим, что ты скажешь утром, – он усмехнулся и зарылся лицом в ее волосы. – Боже правый, как же хорошо ты пахнешь! Мы обрели рай, да, милая?

Когда Филиппа проснулась, за окном занимался рассвет. Она приподнялась на локте, не понимая, что ее разбудило, встретила взгляд Корта и сразу вспомнила медовый месяц. Тогда он тоже не спал по ночам, словно охраняя ее покой.

– Ты спал хоть немного?

– Нет, – ответил он, прослеживая пальцем очертания ее щеки – Я отоспался в «Черном лебеде» на несколько ночей вперед, а вот тебе не помешает время от времени отдыхать.

Он коснулся ее пупка, обвел его, палец начал медленно спускаться вниз, между ног.

– Как хорошо!.. – прошептала Филиппа. – Мне кажется, я никогда в жизни не чувствовала себя такой отдохнувшей.

Она положила руку ему на бедро, пальцы ощупали вздутый рубец шрама и замерли.

– Ты расскажешь, как это случилось? Это не просто любопытство, Корт. Мне нужно знать.

Мышцы, резко напрягшиеся при ее прикосновении, медленно расслабились. Корт повернулся на спину и лег, заложив руку за голову. Рассказывая, он смотрел не на Филиппу, а в потолок.

– Это случилось в битве при Бусако. Накануне вечером из ставки командования прибыл нарочный с приказом о наступлении. Этим нарочным был Тоби. К тому времени я был на перешейке уже полгода, и в тех немногих письмах, которые доходили до нас, не было известий о тебе. Я не знал даже, жива ли ты. И вот явился Рокингем с сообщением, что и ты, и Сэндхерст находитесь в добром здравии, обосновались в Венеции. Он рассказал мне о ребенке, прехорошеньком мальчике, который у вас родился… – Услышав возглас Филиппы, Корт вздрогнул, но не повернулся, только голос его зазвучал сурово. – Признаюсь, эти новости наполнили меня гневом и отчаянием. Я уверил себя, что разгневан на Господа Бога, не наславшего на ваш корабль шторм. – Он повернулся с усмешкой. – Но позже, когда Тоби уехал и я остался один, впервые со дня смерти брата мне захотелось плакать. Я долго-долго смотрел в ту сторону, где окопалось шестьдесят тысяч французов. В темноте поросшие вереском холмы выглядели такими же кромешно-темными, как моя душа. Я не знаю, плакал ли я тогда, но мне было больно до слез,

потому что я все еще любил тебя, хотел, чтобы ты была моей женой, а ребенок – моим сыном.

– Я виновата перед тобой, – с усилием произнесла Филиппа.

Она поцеловала безобразный рубец, и две горячие капли скатились по щекам и упали туда, где только что прижимались ее губы.

– Ты когда-нибудь простишь меня, Корт?

– За что? – с горечью спросил он, всматриваясь в ее лицо. – Не твоя вина, что на следующий день я повел себя, как законченный идиот. Узнав, что французы отбили у нас обоз с боеприпасами и провиантом, я бросился с отрядом добровольцев за ними. Там-то я и получил от французского гусара удар саблей. Слава Богу, этот мерзавец рассек только мышцу, а не кость. – Корт снова усмехнулся, на этот раз задумчиво и не без сожаления. – Знаешь, что самое нелепое? Много позже я узнал, что к моменту стычки, которая чуть не стоила мне' жизни, маркиз Сэндхерст был уже мертв.

Последовало долгое молчание, потом Филиппа еще раз склонилась над шрамом и проследила его языком от начала до конца. Волосы ее накрыли пах Корта.

– Господи, Филли! – выдохнул Корт, подавляя стон. – Ты делаешь это нарочно? Предупреждаю, если ты не остановишься, то скоро окажешься в руках безумца, помешанного на плотских утехах!

– Вот и хорошо, – поддразнила она его. – Потому что и я близка к такому же безумию!

Через неделю Корт уехал в Лондон, зная, что в Уор-бек-Хаусе его ожидают накопившиеся бумаги. Именно поэтому он отказался от мысли взять с собой Кита. Филиппу с сыном и леди Августой он ожидал через несколько дней.

Перед отъездом Корт сообщил Филиппе, что решил оставить Стэнли Томпкинсона. Он вынужден был признать, что причиной развала поместий было не воровстве и даже не отсутствие опыта. Как команда судна нуждается в капитане, так и управляющие, как бы толковы они ни были, нуждаются в хозяине. Филиппа была бесконечно обрадована этой новостью.

В первую неделю сентября Филиппа, Кит и обе титулованные вдовы благополучно прибыли в Лондон. В столице как раз начинался малый светский сезон. Встретившись после недельной разлуки в доме леди Гарриэт на Кавендиш-сквер, Корт и Филиппа обсудили предстоящий брак. Филиппа настаивала, чтобы оглашение было отложено: молва неминуемо возложит на нее вину за расторгнутую помолвку с Клер. Нужно пощадить самолюбие бывшей невесты Корта.

– Начинается сезон, и бедняжка сможет подыскать себе другого жениха, – уговаривала она Корта. – Ну и что же, что пока желающих не видно? Просто нужно дать ей время. Вот увидишь, прежде всего это будет лучше для нас.

Она стояла у окна, сквозь которое лился в комнату золотистый свет ранней осени. Корт не помнил, чтобы когда-нибудь прежде Филиппа выглядела такой счастливой. Элегантное домашнее платье цвета гиацинтов подчеркивало необычный цвет ее глаз. В неглубоком вырезе поблескивал золотой медальон, когда-то свадебный подарок, а теперь – знак воссоединения. Корт во второй раз торжественно возложил его на шею Филиппы. Это было в утро ее отъезда из Уорбек-Кастла в Сэндхерст-Холл.

– Значит, я должен ждать, пока Клер Броунлоу заарканит очередного глупца? – саркастически осведомился Корт. – Нет уж, я отказываюсь ставить наш брак в зависимость от этого. А если она засидится в девицах лет до сорока? Как ни наивны порой лондонские джентльмены, все же среди них не много таких олухов, как твой покорный слуга.

– Нет явления более редкого, чем джентльмен, смиренно признающий за собой недостаток ума, – заметила Филиппа со смехом.

Корт немедленно схватил ее в объятия и осыпал поцелуями.