Обещай мне
Шрифт:
— Ты помнишь момент, когда мы встретились в Литл-парке у колеса обозрения?
— Мы там часто встречались, Клэр, — ответил он не сразу.
— На игровой площадке. Эйми было три года. Подъехал фургон со сладостями, и ты купил ей сливочную помадку с миндалем.
— А она ее терпеть не могла!
Клэр улыбнулась:
— Ты помнишь?
— Да.
— Ты помнишь, какой я была тогда?
Он немного подумал:
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать.
— Эйми была такой непоседой! Ей нужно было попробовать абсолютно все! Она захотела скатиться с высокой горки, но надо было забраться по высокой лестнице.
Майрон кивнул.
— Еще до се рождения я поклялась себе, что ни за что не превращусь в родительницу, которая без своей опеки и шагу не дает ребенку шагнуть. Поклялась! Но Эйми взбирается по этой лестнице, а я нахожусь прямо за ней и подставляю на всякий случай руки. А вдруг она сорвется и упадет? Потому что даже в таких невинных местах, как игровая площадка, родители все равно воображают себе самые страшные картины. Мне все время представлялось, что сейчас ее крохотная ножка соскользнет со ступеньки, а пальчики на руках не удержат веса, и она полетит вниз, и ударится головой о землю, и…
Ее голос замер.
— Поэтому я все время находилась сзади. И была готова ко всему.
Клэр замолчала и перевела взгляд на Майрона.
— Я не сделал ей ничего плохого, — сказал он.
— Я знаю, — тихо ответила она.
От этих слов он должен был почувствовать облегчение, но не почувствовал. В се голосе было нечто, что продолжало держать его в напряжении.
— Я знаю, что ты не мог причинить ей вреда. Я это знаю. — Ее глаза сверкнули. — Но на тебе тоже лежит вина!
Он не знал, как на это реагировать.
— Почему ты не женат? — спросила она.
— Какое, черт возьми, это имеет значение?
— Ты один из самых приятных и замечательных мужчин, которых я только знаю. Ты любишь детей. Ты не голубой. Так почему ты до сих пор не женат?
Майрон сдержался, говоря себе, что Клэр сама не своя из-за исчезновения дочери и просто выплескивает эмоции.
— Я думаю, это потому, что ты несешь разрушение, Майрон. Все, к чему ты прикасаешься, оборачивается для людей болью. Я думаю, что именно поэтому ты до сих пор холост.
— Ты считаешь, что… на мне лежит проклятие?
— Нет, совсем нет. Но моя девочка пропала. — Теперь она говорила очень медленно, буквально цедя слова. — Ты был последним, кто ее видел. Ты обещал защищать ее.
Он молча слушал.
— Ты мог мне сказать!
— Я обещал…
— Не надо! — Она подняла руку, не давая ему договорить. — Это не оправдание. Эйми никогда бы об этом не узнала. Ты мог бы отозвать меня в сторону и просто сказать: «Послушай, я сказал Эйми, что она может всегда рассчитывать на мою помощь, если у нее появятся проблемы». Я бы это поняла. И даже оценила, потому что могла бы ей помочь, как тогда на лестнице. Я могла бы защитить ее, потому что именно так поступают родители. Родители, Майрон, а не друзья семьи.
Он хотел возразить что-нибудь в свое оправдание, но в голову ничего не приходило.
— Но ты этого не сделал, — неумолимо продолжала она. — Вместо этого ты обещал, что ничего не скажешь родителям. Потом отвез ее куда-то и просто высадил, и не стал опекать дальше, как это
Майрон молчал.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Не знаю.
— Нет, знаешь! — Глаза Клэр неожиданно стали ясными и холодными. — Полиция сделает одно из двух — это совершенно очевидно. Они не станут искать ее. Эйми сняла деньги с банкомата до того, как позвонила тебе. Поэтому они либо решат, что она просто сбежала, либо что ты в этом замешан. Или и то и другое, вместе взятое. Например, что ты помог ей бежать. Что у вас с ней роман. Но в любом случае ей уже исполнилось восемнадцать, поэтому копать они не станут. И они ее не найдут — у них есть чем заниматься.
— И что ты от меня хочешь?
— Найди ее!
— Я не спасаю людей. Ты только что сама об этом говорила.
— Тогда пора начать! Моя дочь пропала из-за тебя. Я считаю, что в этом виноват ты!
Майрон покачал головой, но Клэр не отступала.
— Ты заставил ее дать обещание. Именно здесь, в этом доме, она его дала. А теперь сделай то же самое сам, черт тебя побери! Обещай мне найти мою девочку. Обещай мне вернуть се домой!
Майрон пообещал — выбора у него не было.
Глава 19
Эли Уайлдер все-таки заставила себя не думать о предстоящем визите Майрона и позвонила своему редактору. Про себя она величала его Калигулой, в честь римского императора, любившего поиздеваться над своими приближенными.
— Знаете, Эли, этот абзац я вообще не понимаю.
Эли с трудом сдержала вздох.
— А в чем дело, Крейг? — Вообще-то редактора звали Крейгом, но Эли не сомневалась, что имя ему — Калигула.
До трагической гибели своего мужа 11 сентября 2001 года во Всемирном торговом центре Эли работала в солидном нью-йоркском журнале. После смерти Кевина ей пришлось уйти, потому что надо было воспитывать Эрин и Джека. Она взяла творческий отпуск, а потом вообще стала работать внештатно и начала писать статьи для разных журналов. Поначалу предложения о трудоустройстве сыпались со всех сторон, но Эли всем отказывала — из гордости, которая на поверку оказалась глупостью. Она терпеть не могла, когда жалеют. Думала, что выше этого, а теперь было поздно.
Калигула картинно прочистил горло и зачитал абзац вслух:
— «Ближе других расположен городок Парамп. Не застройка, а сплошная помойка. Как будто хищный сарыч одним махом проглотил Лас-Вегас и отрыгнул на дорогу несъедобную дрянь. Художественная форма в виде липкой массы. Бордель с башенками похож на семейный ресторан быстрого питания „Белый замок“. Как в плохом анекдоте. Щиты с огромными ковбоями развешаны вперемешку с рекламой фейерверков, казино, стоянок для трейлеров и вяленой говядины. А сыр там продают только американский, да и тот расфасованный на ломтики».
После многозначительной паузы Калигула сказал:
— Начнем с последней фразы.
— Давайте.
— Вот вы пишете, что сыр в городе «только американский, да и тот расфасованный на ломтики».
— Ну да, — сказала Эли.
— А вы в этом уверены?
— То есть?
— Вы ходили в местный супермаркет?
— Нет. — Эли начала грызть ноготь. — Я же не утверждаю, а просто хочу передать атмосферу городка.
— И для этого надо обязательно обманывать читателя?