Обещаю, больно не будет
Шрифт:
Ай-я-яй!
На остаток вечера отпускаю своих демонов. Топлю их, наслаждаясь их предсмертными хрипами. И только потом, в беспроглядном тумане, позволяю себе задать вопрос Стафееву.
— Ну как она?
— А если хорошо, ты будешь рад?
— Да, — честно отвечаю я. И плевать, если от такого исхода я сдохну. Я заслужил этот несчастливый конец.
Точка!
Домой добрался лишь под утро. И уже конкретно так на рогах, радуясь, что не дал возможности Стафееву покопошиться в моей душе и залить её ядом. Но уснуть сразу не смог. Нужна была дополнительная анестезия для гудящих нервов и скулящего
Открыл профиль Истомы в телефоне. Пролистал несколько украденных исподтишка фотографий. Завис на целую вечность на её нереально красивом лице. Такая милая, такая добрая, такая чистая девчонка.
Лучшая! Но уже не моя...
И так до ломоты в костях хотелось ещё хотя бы раз услышать её голос. Сказать последнее «прости».
Глаза снова застопорились на её номере телефона. Прогорклый ком забил горло, а я тяжело выдохнул, зная, что никогда ей не позвоню. Она же меня просила. А я себе уже пообещал.
Вот только, прежде чем заблокировать телефон и погрузиться в свои мутные сны, мои пальцы соскользнули и всё-таки нажали на заветные цифры.
— Фак! — покрылся я ледяной коркой, пытаясь отключиться, но на нервяке руки тряслись так сильно, что ровным счётом ничего у меня не получалось.
Пошёл дозвон...
Глава 38 – Пожары
Вероника
Утро нового дня встретило меня почти невыносимой долбёжкой ментальным отбойным молотком по мозгам. Застонала. Накрылась подушкой с головой и захлопнула глаза, умоляя собственное сознание вновь нырнуть в спасительные сны.
Там было море, крик чаек на ветру, соль на губах и глаза цвета тёплого шоколада, которые смотрели на меня так тепло, так выжидающе. Будто бы я по-настоящему была нужна. Всегда!
А не только тогда, где за мой счёт можно было приятно и весело провести время.
— Улетел, — прошептала я одними губами и скуксилась, ощущая в груди такую зияющую пустоту, что хотелось орать в голос. И совершенно абсурдно крыло отчаянием. Когда Ярослав был здесь, в этом самом городе, я ещё верила, что всё это не конец. Ещё надеялась, что наши жизни где-то соприкоснутся на миг и вспыхнут ярким фейерверком.
Дура. Знаю. А теперь всё.
Я победила. Выстояла. Не дала вновь расколошматить своё сердце вдребезги. Но какой ценой?
И мне бы радоваться, да не получается. Я пытаюсь вычистить свой внутренний мир от мусора из прошлого и жить дальше, будто бы ничего и не было. Да не могу. Там, глубоко внутри меня другая, маленькая и глупенькая Вероника, всё ещё мечтала вновь обмануться им — мальчиком, у которого не было сердца. Или было, да только билось оно не для нас.
Ведь как поверить в эту волшебную сказку, где тот, что однажды предал и растоптал, вдруг постучал в твою дверь вновь, клятвенно обещая любовь до гроба? Как и в прошлый раз. А теперь как быть? Меня ведь так часто в этой жизни обманывали и пинали... что уж говорить о моём бедном, не единожды битом сердце?
С протестующим стоном, но я всё-таки заставила себя встать с кровати, а затем поплелась в душ. После на кухню, где планировала хотя бы что-то затолкать себе в рот, но так и не смогла. Просто застыла посреди кухни и поняла, что задыхаюсь! Что, как Алиса, падаю в глубокую кроличью нору и не могу остановиться.
Крутанулась
Например, позвонить ЕМУ и сказать, что его я ненавижу. За боль эту дикую, что до сих пор живет в сердце. За ломку без него. За чувства, которые расплодились во мне как тараканы, и их уже не вытравишь ни одним, даже самым термоядерным дихлофосом.
— Ник? — услышала я за собой хриплый, лишённый эмоций голос лучшей подруги. — Ты куда?
— Не знаю.
— Не бросай меня одну, ладно?
— Не брошу, — мотнула я головой.
Спустя минут десять мы обе сидели в какой-то безымянной кофейне и давились свежей выпечкой, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. И молчали. Сказать было нечего. Тотальный эмоциональный ахтунг давил на нас со всех сторон. Сплющивал и насиловал сознание. Пока кофе всё-таки не был выпит и стало совсем невмоготу.
— Я думаю, сегодня позвонить отцу. Он мне сразу предлагал поступать в Москву или Питер, да и жильё у нас там есть. Поедешь со мной?
— А учёба?
— Переведёмся. Ты ведь отличница, а у меня папа богатый, — пожала Марта плечами.
— Только не в Москву. Там... ОН.
— Мест на карте много, так что найдём куда сбежать.
— Невыносимо? — участливо сжала я ладонь Марты, и та всё-таки скуксилась, а солёная слеза скатилась по ее щеке.
— Я не могу, Ник. Всё, запас прочности кончился. Я с ума сойду жить в этом городе, зная, что Стафеев с другой. Дарит ей свою любовь, пока я подыхаю от безответных чувств. И я совершенно не понимаю, как с ними бороться, учитывая, что он ещё столько месяцев будет мелькать перед моими глазами на учёбе. У меня просто поедет крыша или я позорно приползу к нему сама, умоляя дать мне хоть что-то, хоть что-нибудь, чтобы остаться на плаву. Я же потом сама себя за это сожру с потрохами...
— Нам нужен мир без мужиков, — криво улыбнулась я и покачала головой.
— Только вот где такой взять, а?
Мы ещё какое-то время просидели в кофейне, поскоблили ложками остатки пены на донышке чашек, погрустили о каждая своём, о вечном, а потом встали и снова пошли домой, в свой маленький мир, ограниченный бетонными стенами, из-за которых неслышно наших слёз.
Да только стоило нам подняться на наш этаж, как мы обе стремительно выпали в глубокий астрал. Потому что на ступенях рядом с входной дверью сидел не кто иной, как Стафеев. Сидел и смотрел на Марту так проникновенно, что даже у меня сердце защемило, настолько весь его образ сквозил капитуляцией.
— Что ты опять притащился сюда? — прошипела Максимовская, а сама руку к груди прижала, туда, где за рёбрами всё скулило и выло от тоски.
Пару секунд молчания растянулись в вечность. Воздух раскалился и начал потрескивать от напряжения. А затем славно гром среди ясного неба прозвучали слова Фёдора, в которых заключалось всё, о чём просила моя подруга. И на что надеялась.
— Я пришёл, Марта.
— Ч-что? — охнула она, а я явственно увидела, как дрожит её подбородок.
— Я пришёл, — повторил Стафеев. — К тебе. Насовсем.