Обещаю, ты не узнаешь о сыне
Шрифт:
— Да-да, я все понимаю, — она закивала. — Я просто хочу сказать, что сопоставила кое-что и поняла страшное… Прости, пожалуйста, Мирочка.
— За что вы извиняетесь? — непонимающе спросила я.
— За него. Пусть ты и не простишь, это и правильно, но я должна тебе это сказать. Будь счастливой, Мирочка, мне пора.
И соседка быстрыми шагами направилась к выходу из подъезда. Я - растерянная и встревоженная одновременно, стояла несколько долгих секунд. Меня привели в чувства звук подошедшего на этаж лифта, который вызвал Марик и его встревоженный вопрос:
— Мамочка, ты
— Не грущу, — я улыбнулась и потянула сына в лифт. — Просто задумалась.
— А тетя почему плакала? Ее кто-то расстроил? — продолжил сыпать вопросами сын.
— Наверное, кто-то расстроил ее и ей сейчас обидно и больно.
— А у тебя она почему просила прощения?
— Не знаю, — я вздохнула. — Может быть, это за кого-то, у кого не хватило человечности сказать это мне.
— Это плохо, когда обижают и не просят прощения, — произнес Марк.
А еще хуже, когда обидчик не понимает того, что натворил. И даже если просит прощения - это слова, которые не стоят ничего.
— Ты прав, мой самый сладкий пирожок, — я наклонилась и звонко чмокнула его в мягкую щечку.
Дома за уроками сидела Леся, но едва услышала шум в прихожей, вышла с ручкой в руках. Она выглядела встревоженной и взволнованной. Сунув в карман домашних шорт ручку, она принялась раздевать Марка, при этом поглядывая на меня.
Вероятно, она уже увидела новости и теперь не могла не спросить у меня, правда ли это. Только мне бы самой кто-то сказал правду.
Когда Марк, помыв руки, убежал в комнату, она все тихо задала вопрос:
— Самолет реально упал?
Я кивнула, словно бы произнеси я подтверждение вслух, что-то произойдет. Хотя может ли быть что-то страшнее неопределенности? Когда ты висишь на волоске от падения в бездну.
— А Кирилл?
— Я не знаю, — мой голос дрогнул, и я замолчала, чтобы не расплакаться.
Слезы переполняли меня и казалось, что скажи я еще хоть слово, они вырвутся наружу и затопят все вокруг.
Олеся отнеслась с пониманием и не стала больше ничего спрашивать, а потом и вовсе отправилась готовить ужин. Вечер прошел рутинно: я запустила стирку, помыла посуду, поиграла с Марком и помыла его. А потом, уложив его, я поняла, что каждую минуту смотрю в телефон - во мне будто бы работал таймер, который высчитывал время возможного приземления Кирилла.
Я просидела до рассвета, листая какую-то книгу и время от времени проверяя смартфон. Ни сообщений, ни новых новостей не было.
А утром мой мир разбился на сотни тысяч осколков, потому что я увидела статью в новостной ленте - это были не слухи, а сухие факты. И каждое прочитанное слово впивалось будто бы в сердце острыми иглами.
«Вчера в двенадцать дня разбился самолет, принадлежащий «НордВестКомпани» - компании известного российского строительного магната Александра Никольского. Предположительно, шесть пострадавших - четыре члена экипажа и двое пассажиров. Среди пассажиров мог быть и сын строительного магната, Кирилл Никольский. На данный момент точного списка погибших нет - ведутся поиски на месте, где упал самолет»…
Я не знаю, что больше меня
Стены давили, а потолок едва не падал на мою голову, погребая заживо. Я не могла дать волю чувствам. Не могла выплакать весь тот океан, что во мне накопился. И все это во мне бурлило, выходило из берегов - моя первая и вторая любовь в одном лице, моя опора и разрушение одновременно.
Марик явно чувствовал витающее в воздухе напряжение. Он то и дело принимался ко мне, тесно-тесно, гладил по голове.
А в один из таких проявлений чувств он спросил:
— Мам, а когда папа позвонит? Он ведь обещал, и я очень жду. Или может, сами позвоним?
От его слов - по-детскому наивных и искренних одновременно, у меня прошла дрожь по телу. А в груди стало настолько больно, что следующий глоток воздуха получилось сделать с трудом.
Если Кира больше нет, то как я скажу об этом Марку? Как скажу, что его отец, которого он так ждал, снова ушел из его жизни — теперь навсегда?
Я оказалась в той ситуации, когда сказать правду язык не поворачивается, а солгать - слишком больно будет потом.
Меня спасло то, что приехала бабушка. Тоже встревоженная и нервная - и ее новости не обошли стороной. Она мастерски отвлекла внука гостинцами, а потом, уложив его спать, пришла ко мне на кухню.
— Валерьянка тут не справится, — констатировала она, садясь за стол и доставая темную бутылку. — Поэтому выпьем компот.
У меня на глазах выступили слезы. Я сквозь них пронаблюдала, как бабуля наливает в стаканы темную жидкость. В воздухе начал витать аромат фруктов, лета и… алкоголя.
— Это наливка! — возмущенно сказала я.
— Ну тогда забродивший компот, — отмахнулась она. — Пить будешь?
Я покачала головой.
— У меня паршивая наследственность, — усмехнулась я. — Вдруг за одним стаканом пойдет второй и далее?
Это был мой самый большой страх - начать пить, а потом превратиться в копию своих родителей.
— Ой, ерунда это все, оправдание для слабых и слабовольных, Мирочка. Когда есть сила воли, всегда можно взять себя за шкирку и начать приводить жизнь в порядок. А удел остальных - ныть и винить предков за свои пороки.
— Но облегчение искать в алкоголе я не хочу, — я посмотрела на стакан, который стоял рядом со мной.
— Так его и не будет. Даже больше скажу - после выпивки обычно похмелье, тебе будет даже хуже, — бабуля улыбнулась и сделала глоток напитка. — Но есть у любого пойла несомненный плюс - расслабляет. Но это не волшебные свойства, Мирусь, а простая химия - алкоголь разгоняет кровь. Тебе бы сейчас это не помешало. Взглянуть страху в глаза, а еще наконец-то перестать быть самой сильной и выплакаться.