Обесчещенные
Шрифт:
Он вышел из ванной и поднял трубку:
– Да, Хан слушает.
– Хан, что у вас для меня?
– Я думаю, что-то произошло, у них есть то, что вы хотите.
– Вы думаете? – В голосе на другом конце провода прозвучала насмешка. – Я не плачу вам за мысли, Хан, хочу, чтобы вы это знали!
Хан подавил в себе ярость.
– Да. Они сегодня были в трех разных концах города, я следил за ними, сейчас они в клубе. Они идут по карте.
– Вы уверены?
– Да.
Он, черт побери, был более чем уверен, он был близок к тому, чтобы столкнуться с ними на их тропе.
– Хорошо. Но еще не время действовать.
– Вы хотите, чтобы я оставил девчонку? – Хан не скрывал своего гнева. Он терял время, нарушались его планы…
Человек на другом конце провода размышлял
– Если у нее есть то, что по праву мое, тогда да, именно этого я от вас хочу. – Человек прервался. – На данный момент. – Он подождал, чтобы его слова дошли до собеседника. – В ней самой нет нужды, и работа, о которой мы договорились, не потребуется. Если у нее нет – тогда другое дело, господин Хан. Вы поняли?
Хан промолчал.
– Я хочу, чтобы вы продолжали слежку. Я позвоню на днях.
Хан зажег вонючую сигарету.
– Мне нужно больше денег.
– Когда я прибуду, не ранее.
– Нет, сейчас! Пошлите их с кем-нибудь. Здесь мерзкое место. Я ничего не буду делать до тех пор, пока…
– Делайте, как я сказал! Стоун проявил жадность, и вы знаете, что с ним случилось.
Хан бросил сигарету на пол, затоптал пяткой и стряхнул окурок с кожи.
– А что, если они первыми обнаружат то, что вы ищете?
Собеседник помолчал.
– Тогда они наведут меня на цель, а вы их убьете.
– Что они ищут? – спросил Хан.
– Не твоего ума дело! – отрезал собеседник. – Понятно?
Хан извлек нож из ножен и метнул его вдоль комнаты. Нож вонзился в оконный переплет.
– Я все хорошо понял, господин Рай, – сказал Хан и повесил трубку.
Джон сидел на полу у себя в кабинете. Он перетащил всю мебель в коридор, а на ковре расстелил относящиеся к делу газеты, раскрытый на главе о Морапуре отчет о мятеже 1857 года и снимки ювелирной коллекции, подаренной семьей Филиппа Милза Британскому музею. Он уже три часа впитывал всю эту информацию, но еще не сделал выводов. Держа блокнот в руках, он размышлял вслух. Это был его стиль работы. С тех пор как умерла Каролина, некому было его слушать.
– Хорошо, вот отчет следствия и мнение консула о необходимости доклада независимого следователя. Затем его отчет, ясно утверждающий, что удары, обрушившиеся на Филиппа Милза, вряд ли по силе женщине такого сложения, как Джейн Милз. Далее… – Он наклонился и подобрал газету. – Вот странная вещь с найденной там индианкой. Установлено, что время ее смерти – два или три часа позже, чем Милза, и горло перерезано чисто, умело. Откуда Джейн могла знать, как это делается? – Думай, Джон, давай! – Он швырнул газету на пол и растер лицо. – Консул запросил независимый отчет, поскольку результаты следствия не казались убедительными. В отчете же поднят ряд вопросов, но ответы на них даны не были. Джейн не убивала Филиппа Милза, я знаю это, так, может быть, и они это знали? А если не Джейн убийца, то кто? – Он наклонился и заглянул в книгу о мятеже. – Человек, оставивший след в истории Индии… Полковник Реджинальд Милз… Ага, вот оно. – Джон прочитал место, виденное им раз двадцать. – Филипп знал Индию, упоминал ли он хоть раз об этом? – Джон стал вспоминать. Он встречался с Филиппом всего раза четыре или пять, и каждый раз тот был очаровательным, любезным и занимательным, но при этом весьма поверхностным. Женщины любили его, хотя Клэр считала, что он ужасен, особенно в тот раз, когда он явился на обед. – Обед! – внезапно воскликнул Джон. – Обед, вот оно. Бог мой! Эта история о его семье, она возбудила любопытство у Клэр! Господи, что он тогда говорил? – Он потер переносицу. – Дьявол, о чем все это было? – Он пополз по ковру в поисках снимков, которые сделал в Британском музее. – Вот оно! После бунта и убийства жены полковник Милз швырнул в тюрьму одного индийца, который там умер, а затем обесчестил всю его семью и лишил их имущества. Семья поклялась мстить. – Он посмотрел на снимки. – Они были ювелиры. Милз украл птичку, вот эту, одну из пары. – Джон встал и, перешагивая через бумаги, подошел к окну. Он рассматривал сад. – Да нет, конечно, нет. – Он покачал головой и сунул руки в карманы. Он слишком
Итак, если он прав, тогда кто-то из мести убил Филиппа и поднял шум о Джейн, но какое все это имеет отношение к Инди? Как она оказалась втянута в дело? Какова связь, если она вообще существует? Он тяжело вздохнул и опустился на корточки.
– Тупик, – в пустоту сказал он. – Пока… – Он встал, обернулся к стеллажу с книгами и провел рукой по полкам, выискивая что-то. – Пока, пока… Давай-ка, где это? Ага!
«Цель далека, но никогда не знаешь, чем обернется», – думал он, вынимая папку. Он перелистал страницы и нашел листовку – галерея Сотби. Слава Богу, он всегда все сохранял. Он вынес ее в прихожую, схватил трубку и набрал лондонский номер.
– Алло? Я надеюсь, вы мне поможете. Мне нужен специалист по индийскому ювелирному искусству от девятнадцатого века до настоящего времени. Вы? Вас зовут? О, если это возможно, то да. Ужин, спасибо. Конечно, – Джон взял ручку и блокнот, – конечно, я выдержу, нет проблем.
Инди и Оливер сидели за угловым столиком в столовой клуба.
Они привыкли там есть, это было одно из самых лучших и дешевых мест в городе, и Оливер чувствовал себя здесь в безопасности. Тут не надо было постоянно озираться через плечо, проверять, что сзади, думать о том, что может быть впереди. Он мог расслабиться и на какое-то время забыть, что их дело таит в себе реальную опасность.
Был поздний вечер, они кончили обедать, перед ними лежали газетные вырезки, присланные Джоунзом из Дели, и ее книжка. Они читали в молчании. Оливер то и дело поглядывал на Инди – инстинктивно, он не мог побороть в себе желания проверить, как она, все ли в порядке. После того случая на другую ночь они были вместе, но не в полном смысле этого слова. Они кружили друг вокруг друга, не затрагивая ничего личного, не прикасаясь друг к другу. Шло обсуждение книги, ключа к ней, хода мыслей. Ему казалось, что он уже понял весь ужас правды, но для Инди обратиться к ней лицом было слишком тяжело. Были моменты, когда Оливеру хотелось встряхнуть ее и закричать: «Эй! Остановись, взгляни на меня, поговори со мной!» В остальное время он не отдавал себе отчета даже в собственных чувствах, не говоря о ее.
Оливер смотрел на раскрытую перед ним страницу и пытался отвлечься от мыслей о девушке, сосредоточиться на книге, на месте, где они оба прочно застряли. Он читал и перечитывал стихотворение, как он предполагал, Сафо, написанное, слава Богу, по-английски. Возможно, на то была причина? Он не был в том уверен, но сопровождавшая стих акварель в темных тонах сильно отличалась от других, это было точно. Было такое впечатление, как будто что-то вдохновило художника, приподняло его над обычным уровнем мастерства. Картина была пронизана эмоциями, жизнью. Внизу была строчка на хинди, написанная почерком, отличавшимся от остальной рукописи, и это тоже было странно. Он еще раз прочитал стихотворение, бормоча чуть слышно слова.
– Если ты придешь, я новые подушки извлеку, чтобы ты могла на них отдохнуть.
– Это прекрасно, – сказала Инди.
Оливер захлопнул книгу и забарабанил пальцами по крышке стола.
– Ты выглядишь усталой, Инди.
– Так оно и есть.
– Ты в порядке? Я имею в виду, все это в целом – не слишком для тебя?
Она покачала головой, не разрешая себе заговорить. Это было ужасно, от каждого прочитанного слова она заболевала, это было трагическое открытие самой себя, самосознание уже не было для нее прибежищем, она не была просто Инди Бенет – отныне она была дочерью убийцы. Она кашлянула.