Обетованная земля

Ремарк Эрих Мария

— Бред! — заявил Арнольд.

— Голос крови! — воскликнул Александр.

Я расхохотался. Спор закипел с новой силой. Однако теперь Сильвер-старший, обладавший завидной настойчивостью, постепенно начал брать верх над Арнольдом — лириком и мечтателем. Ничего другого я не ожидал. Арнольд и сам не был как следует в себе уверен, иначе бы он не явился к нам в лавку в своем парадном костюме, а сразу бы устремился к своей богине с белокурыми локонами — высветленными и покрашенными, если верить старшему Сильверу. Он без особого

сопротивления дал себя уговорить еще немного подождать со своим предложением.

— Ты ведь ничего не теряешь, — уверял его Александр. — Ты просто еще раз как следует подумаешь.

— А если ее перехватит другой?

— Кто?

— У нее много поклонников.

— Другого не будет, Арнольд! Ты что, зря тридцать лет проработал сперва адвокатом, а потом здесь, в магазине? Разве мы сами не тысячу раз уверяли клиентов, что, мол, за вещью гоняется другой и вот-вот ее купит, а на самом деле это был форменный обман? Ну Арнольд!

— Но мы же стареем, — возразил Арнольд. — А старость не красит! Потом начнутся болезни!

— Она тоже стареет! Куда быстрее тебя! Женщины стареют в два раза быстрее мужчин. А теперь давай снимай этот обезьяний пиджак.

— Не буду, — с неожиданным упорством заявил Арнольд. — Раз уж я его надел, то надо сходить куда-нибудь.

Сильвер-старший почуял новую опасность.

— Хорошо, пошли вместе, — поспешно согласился он. — Куда пойдем? В кино? Тут как раз новый фильм появился, с Полетт Годдар ^[30].

— В кино? — Арнольд с оскорбленным видом оглядел свой маренговый пиджак. В кино его явно не оценили бы: там было слишком темно.

— Ну хорошо, Арнольд. Пойдем поужинаем! Как следует поужинаем! По первому разряду! Сперва возьмем закуски! Потом рубленую куриную печенку, а на десерт персик мельба с мороженым. Куда ты хочешь?

— В «Вуазан», — твердо сказал Арнольд.

На минуту Александр потерял дар речи.

— Это же самый шикарный ресторан! И ты хотел пойти туда с этой… — Он поперхнулся.

— В «Вуазан»! — повторил Арнольд.

— Хорошо, — заявил Александр. С вальяжным видом он обернулся ко мне: — Господин Зоммер, пойдемте с нами! Вы ведь и так уже при параде. Что у вас в пакете?

— Мой старый костюм.

— Оставьте его здесь. Потом заберете.

Мое восхищение Сильвером-старшим не знало границ. Он блестяще парировал удар, который нанес ему Арнольд своим дорогим «Вуазаном», где этот лирик хотел заказать отнюдь не куриную печень, а дорогой паштет из гусиной, о чем, конечно, догадывался и Александр. Но он не спасовал, а, напротив, ответил на вызов широким жестом. И тем не менее я тоже решил заказать гусиную печень. В этом путаном расовом конфликте я почему-то больше симпатизировал Арнольду.

В гостиницу я вернулся к десяти часам вечера.

— Владимир, — заявил я, — гуляш сегодня отменяется. Сегодня я был арбитром в расовом

споре. Все как у Гитлера, только с точностью до наоборот. Дело было за ужином в «Вуазане»!

— Браво! Самое место для схваток расистов! Что ты пил?

— «Ко д’Эстурнель» тридцать четвертого года. Бордо.

— Вот это да! Я о нем знаю только по слухам.

— А я так даже пробовал — еще в тридцать девятом году. Один французский таможенник подарил мне полбутылки, прежде чем выдворить меня обратно в Швейцарию. С горя расщедрился. Был как раз сентябрь, первый вечер dr^ole de guerre ^[31].

Мойков рассеянно кивнул:

— Похоже, сегодня какой-то праздник: все дарят подарки. С утра гуляш, а вечером, часов в семь, тебе опять пришел срочный пакет. Приехал на «роллс-ройсе» с шофером.

— Что?

— «Роллс-ройс» с шофером в ливрее. Немым как могила. Ты теперь что, оружием приторговываешь в своем синем костюме?

— Понятия не имею! А на пакете точно моя фамилия?

Мойков достал пакет из-под стойки. Он оказался длинной, узкой коробкой. Я открыл ее.

— Бутылка, — сказал я. Я обыскал упаковку в поисках записки, но ничего не нашел.

— Боже ты мой! — завороженно пробормотал Мойков у меня за плечами. — Ты знаешь, что это такое? Настоящая русская водка! Это тебе не наше местное пойло. Как же она попала в Америку?

— Разве Америка не в союзе с Россией?

— По оружию. Но по части водки… Ты, часом, не шпион?

— А бутылка-то початая, — отметил я. — Пробку уже открывали.

Я сразу вспомнил Марию Фиолу и орхидеи от Эмилио.

— Здесь недостает двух или трех рюмок.

— Стало быть, подарок сугубо личный. — Мойков прищурил попугайские глаза. — Пили прямо из горла, как я погляжу! С тем большим трепетом мы ее разопьем!

XI

У Реджинальда Блэка не было ни магазина, ни художественной галереи — он принимал посетителей в своем особняке. Я представлял его себе этакой двуногой акулой. Вместо этого меня встретил тщедушный, застенчивый человечек с большой лысиной и ухоженной окладистой бородой. Он сразу предложил мне виски с содовой, осторожно порасспрашивал о том о сем, а потом вынес из соседней комнаты две картины и поставил на мольберт. Это были рисунки Дега.

— Какой рисунок вам больше нравится? — спросил он.

Я показал на правый.

— Почему? — спросил Блэк.

Я замялся.

— Разве для этого нужна особая причина? — задал я встречный вопрос.

— Мне просто интересно. Вы знаете, чья это работа?

— Оба рисунка работы Дега. Это же любому понятно.

— Не любому, — возразил Блэк со странной застенчивой улыбкой, напомнившей мне Танненбаума-Смита. — Некоторым из моих клиентов непонятно, например.