Обходной путь героя
Шрифт:
– Одни возносятся, других – возносят… Чувствуешь разницу?
– Еще различают, кто возносит и по какой причине, – парировал граф. – Не обязательно ведь этого желать. Но если нет иного способа отвратить измену и спасти державу…
– То оправданно и убийство монарха, да?
– Кто говорил об убийстве?! – рявкнул маршал, как на бранном поле.
И офицерье встрепенулось, точно при звуке трубы.
– Об этом не говорят, – наставительно заметил Светлан. – Это делают. И не столь уж редко – о чем ты наверняка знаешь. Ибо убить законного правителя гораздо проще,
С минуту помолчав, де Шратье промолвил, веско роняя фразы в нависшую тишину:
– Мне странно слышать такие суждения. Государь – особа священная. Его жизнь – достояние нации. Его корона – символ государства.
– А как насчет свободы? – сейчас же спросил Светлан. – И без власти он вполне может обойтись, если… э-э… верноподданные слуги признают его недееспособным. Ну будет служить вывеской при мудром и благочинном регенте… конечно, если тот посчитает, что нуждается в такой ширме. Или лучший король – все-таки мертвый? И ведь династии время от времени сменяются. А если хорошенько порыться в родословной, то и в графской крови можно сыскать нужные вкрапления.
– Ага, – сказал де Шратье зловеще. – Вот это уже прямое обвинение!
– Разве ты единственный граф в Нордии? – усмехнулся богатырь. – Хотя ты прав: я разумею именно тебя, мой маленький маршал. Возможно, ты пока не спланировал кампанию в деталях, а во всей интриге замыслил лишь первый этап. Но пройдут недели, месяцы, и эти вопросы перед тобой встанут – неизбежно. А тебе придется на них отвечать. Ну и как скоро ты решишь, что жизнью Луи придется пожертвовать? Конечно же, ради блага страны! И дабы спасти ее, водрузишь корону на свои благородные седины. Имей же смелость это признать – хотя бы в мыслях!
На обветренном лице графа не дрогнул ни мускул, лишь кожа потемнела от прихлынувшей крови. Все же до крайности неприятно, когда затаенные чаяния оглашаются прилюдно. О таком ведь и думать избегают, а исполняют, как бы уступая судьбе.
– Ты сам подписал себе приговор, – медленно выцедил де Шратье, даже не пытаясь быть оригинальным. – Ныне военное время, а ты смеешь вбивать клин меж государем и его армией…
– Поправка, – перебил Светлан, вскинув палец. – Этот самый клин – ты. Так что я лишь намерен его изъять. А если заодно с ним вылетят отдельные… э-э… щепки, – тут он окинул взглядом притихших офицеров, – то это будет их выбор.
– Здесь даже трибунал не нужен, – продолжал граф уже громче. – Данной мне властью я приговариваю изменника и шпиона…
– Что-нибудь одно, да? – снова прервал богатырь. – Шпион по определению не может стать изменником. К тому ж я еще и посол сопредельного королевства, а это подразумевает неприкосновенность. Или ты уже готов самолично объявить войну? И кто же тогда тут изменник?
– Тебе не удастся заморочить еще и меня, чужак! – прорычал старикан. – Если я вижу врага, меня не заботит, под какой личиной он прячется. А когда я настигаю его и… э-э…
– Ражу, – подсказал Светлан.
– …поражаю своим мечом,
– Ведь ты левша. А десница, как известно, – это правая рука. И что ж ты творишь ею, когда поражаешь врагов? Собственно, от чего они поражаются?
– Не морочь меня, демон!..
– Ой какой ты нудный, – поморщился богатырь. – И за что тебя любят подчиненные – видимо, за пост?
Оставив графа в покое, он снова оглядел офицеров. Затем произнес:
– Взывать к лучшим качествам я давно зарекся – но, может, в вас хотя бы рассудочность сохранилась? И фантазии хоть чуть, да осталось? Вот и представьте, что станет с вами, если победа таки будет за королем. Может, сейчас как раз выгодно поступить честно? И выбрать именно Луи, а не де Шратье, давно пережившего свой здравый смысл.
Дав время усвоить тезис, Светлан продолжил:
– Вы заметили: я избегаю восклицательных знаков. Это чтобы не повышать голос. Потому что, если я рявкну во всю мочь, вас отбросит точно… э-э… штормовой волной, а кое-кто может и оглохнуть. Контузия, не слыхали? Хотя вы и так… гм… Я даже не ем мяса, дабы быть дальше от хищников. Но это вовсе не значит, что я – агнец. Скорее уж слон, вдобавок боевой. А со слонами, как знаете, лучше не встречаться на узкой тропе. Вы думаете: сила за вами? А этих пришлых, дескать, единицы – какая от них угроза!.. Тут вы ошибаетесь. Каждый из нас стоит армии, и я один – вот такой, какой есть, бездоспешный и безоружный, – смог бы при желании превратить эту площадь в мертвую пустыню.
Не выдержав такого бахвальства, один из генералов, барон де Болд, рослый и не по-нордийски массивный, вскричал:
– Да что ты сможешь сделать против залпа тысяч!
– Хочешь узнать?
Шагнув к нему, Светлан мгновенным движением извлек из его ножен широкий меч и сразу отступил – еще прежде, чем де Болд успел испугаться. Хотя удивился тот сильно, вдруг увидав свое оружие в чужой руке.
– Теперь глядите, – предложил богатырь, слегка улыбнувшись. – И не думайте, что это фокус.
Собственно, глядеть было не на что, поскольку массивный клинок внезапно исчез, будто растворившись в воздухе. И лишь ровный гул да смутно зримая кисть подсказывали, что происходит сейчас с мечом. А если бы лезвие имело сечение вертолетной лопасти, здесь гулял бы такой ветер!..
– Вы меня видите? – спросил Светлан. – Какое совпадение: я вас тоже.
Теперь можно было поинтересоваться: «И как я вам нравлюсь?» Впрочем, и так ясно: нас здесь не любят.
– А теперь попробуйте меня расстрелять, – сказал он. – У вас же запасены арбалеты?
Если просьба и показалась странной, в ней гостю не стали отказывать. Сразу от дюжины офицеров к наглецу устремились стрелы, выпущенные в упор. Но здесь и пули вряд ли бы прорвались – меч уже набрал такие обороты, что не рубил древки, а отбивал наконечники, словно бы находился разом везде.
Подождав, пока припасы иссякнут, Светлан остановил вращение и небрежно забросил меч обратно в ножны, удивив де Болда еще раз. А заодно и всех остальных, решивших было, что клинок пронзил храброго барона.