ОБХСС-82

Барчук Павел

– Георгий Аристархович… Георгий Аристархович… Просыпайтесь. Вставать пора. Сегодня первый день на службе.

Голос был женский. Очень смутно знакомый. И звучал приглушенно. Я точно его когда-то слышал. Бабу, что ли притащил, из бывших? В клубе снял, наверное.

Я завозился, но открывать глаза не хотел. Голова гудит. Блин… Не пил столько времени. На хрен налакался вчера? Все этот мент. Козел. Вывел меня, сволочь. Мы же подрались с ним, вроде… не помню. Упали. Или не упали…

– Георгий Аристархович, надо вставать…

– Угу… – Пробормотал я сквозь дрёму.

А

потом меня прошибло. В холодный пот. Имя. Этого имени никто не знает. В моей жизни, имею в виду. Никто. Я даже отцу и психологу называл Жорика. А уж баба какая-то, тем более, откуда его взяла бы? С хрена левой бабе, пусть даже знакомой, говорить в мой адрес – Георгий Аристархович?

У меня реально похолодели руки. И ноги тоже, кажется. А холодные ноги, между прочим, хреновый признак. Господи, о чем думаю, придурок…

Я открыл глаза и очень медленно повернул голову.

Чужая, совершенно чужая комната. У окна, спиной ко мне, стояла женщина. Высокая. Широкая. Не полная, а именно широкая. Про таких говорят, кость тяжелая. Или тоже широкая. Кость.

Она отдернула занавеску и повернулась лицом.

– Антонина… – Произнес я машинально вслух.

Смотрел на нее несколько минут, а потом закрыл опять глаза и отвернулся. Не буду вставать. Крыша снова поехала. Все ясно. Видимо, вчера прибухнул, вот тебе последствия.

Я знаю эту тетку. Тоня. Домработница Милославских. Вернее, нет, не знаю. Ее же не существует. И Милославских не существует. Меня в этом три месяца убеждали.

– Георгий Аристархович, это, право слово, неприлично. Опоздать на службу в первый же день. Хотите опозориться? За Вас такой большой человек словечко замолвил. Серьезный. Подобными рекомендациями не раскидываются. Тем более, у Вас еще даже образования соответствующего нет. Вам дали шанс. Возможность пройти испытательный срок.

Она подошла к кровати и принялась тянуть с меня одеяло. Не знаю. Для галлюцинации сил у нее немерено. Я чуть вместе с кроватью не уехал вслед за одеялом.

– Знаешь… знаете, что… – Я вцепился обеими руками в его край и для верности ещё брыкнул ногой. Не то, чтоб хотел ударить. Скорее, убедиться, реальна ли эта особа. – Вас не существует. Сейчас проснусь и все будет ровно.

– Жорик! Я забуду, что ты теперь старший в семье и так влуплю, мало не покажется. – Судя по интонации, придуманная мной Антонина начала злиться.

– Господи… Ну, ок. – Я откинул одеяло и сел. – Подумаешь, опять хрень какая-то… Тоня… Я Милославский?

Домработница посмотрела на меня с явным сочувствием.

– Вот знаете, Георгий Аристархович, пить Вам вчера не надо было. Точно. Два года все спокойно, а сейчас опять странно себя ведете. Вставайте. Завтрак готов.

Она вышла из комнаты, оставив дверь открытой.

– Вы, блин, что, издеваетесь? – Крикнул я ей в спину. В ответ – тишина.

– Ну, конечно…. – Высказался вслух. Видимо, воздуху.

Спустил ноги с постели и принялся изучать комнату. Нет, не видел раньше такую. В прошлый раз, когда оказался в квартире Милославских, она, их квартира, выглядела иначе. Твою мать… Какая квартира?

Мне психолог русским, человеческим языком объяснила, что я находился в каком-то там состоянии. Типа, кома, не кома. И мой мозг, сам, придумал себе историю, в которой ему было весело. А на самом деле, ничего этого не происходило.

– Ой, да и похрен! – Махнул рукой, собираясь встать с постели.

Даже если опять заскок. Ну, и пусть. Зато прикольно. Интересно, снова всех увижу?

– Слышишь, отец семейства. Пить, между прочим, Минздрав не советует.

В дверях комнаты стоял Семен. Сенька. Реально. Только выглядел он почему-то старше. Даже голос изменился. Появились басовитые интонации.

Я закрыл лицо руками и заржал. Сидел, как придурок, в постели. В трусах, в майке, и гоготал, словно племенной жеребец. Потому что, если это и сумасшествие, то слава богу! Как же круто, оказывается, когда едет крыша, но в нужную сторону! Вот почему все это время было наихреновейшее настроение! Я скучал по моему придуманному миру.

– Семен! Как же мне всего этого не хватало!

Вскочил на ноги, подошел к младшему брату и обнял его, прижимая башкой к своему плечу. Ни хрена себе! К плечу!

– А ты чего такой здоровый, не понял… – Я отстранился и посмотрел на Младшенького.

– О-о-о-о-о…Ясно. Опять, что ли, провалы в памяти? Говорил тебе вчера, не пей, дурак. Не пей. А ты, воооот…назначение надо обмыть. Такая должность досталась. Такое место. Люди годами к этому идут…

Сенька вывернулся, тряхнув головой. На нем была белая рубашка, брюки со стрелками, школьные, походу, и пионерский галстук. Все, как в прошлый раз. Кроме того, что на щеках, можно сказать, щетина начала появляться. А в росте он почти догнал меня.

– Сеня, сколько тебе лет? – Спросил я, начиная допетривать один момент.

– Во ты, Жорик, дурак, конечно. – Младшенький покрутил пальцем у виска и собрался двинуться по коридору дальше.

– Стоять! – Я поймал его за руку. – Давай, не выделывайся. Сколько лет?

– Четырнадцать мне! Алкоголик!

– Семен, не ври! Георгий Аристархович два года не пил! – Донёсся голос Антонины откуда-то из глубин квартиры.

– Лучше бы Георгий Аристархович два года умнел! – Крикнул Сенька Тоне в ответ, а потом показал мне язык и рванул, так понимаю, в кухню. Потому что с той стороны, куда он убежал, одуряюще вкусно пахло свежей выпечкой.

– Что, блин, происходит? – Снова спросил воздух. Ответа, само собой, не дождался.

Просто, если я – псих, как меня уверяли, то какого черта, брат Жорика вырос? Семен был младше, и на момент моего прошлого экскурса, ему как раз исполнилось двенадцать. Я все, конечно, понимаю, но шиза, это – шиза. В ней глюки взрослеть не могут.

– Так…Ладно…Ок…

Покрутил головой. В углу комнаты стоял шкаф. Чего тупить? Надо идти трескать. У Сеньки вон, какая рожа. Жрет, наверное, за пятерых. Возмужал прям. А из кухни реально пахло так, что аж в животе заурчало. Я быстро вытащил из этого ужасного шкафа какие-то треники и футболку. Натянул тапки. А потом шустро рванул на аромат.