Обида
Шрифт:
Катя остановилась на последней ступеньке, вперила взгляд на отступившее к горизонту море. Пальцы судорожно вцепились в прохладную шершавую поверхность перила. Нутро дрожало, в горле спрессовался тугой комок, от чего стало трудно дышать, по спине побежали струйки холодного пота.
«Ч"eрный ворон, что ты вь"eшься…» – прорвалось из подсознания.
– Не дождешься ты добычи. Слышишь! Я не собираюсь умирать. Лети к ч"eрту! – Чайки на секунду застыли на месте, можно было подумать, опешили от остервенелого хрипловатого вопля, брошенного в никуда, Катерина проглотила комок, птицы скрылись из поля зрения.
– Господи! – Зел"eные глаза устремились к небу. – Помоги! Дай сил! Дай решимости! – Она с трудом оторвала руки от каменной опоры – кровь молниеносно хлынула к побелевшим местам, кончики пальцев закололо, как будто в них одновременно вонзили несч"eтное количество
Красные полукеды бороздили песок, сердце стучало в висках. Майка омерзительно льнула к спине, горло напоминало Сахару в разгар дня. Одна отрада – море было, на удивление, спокойным: волны не бились больше о валуны, не рассыпались в пену, не взмывали ионами ввысь, они едва чмокали почерневшие головешки и неспешно катились к берегу.
Может, Бог услышал е"e мольбы? Катя ступила в воду, очередная волна лизнула щиколотки.
«Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым…»
Явно сегодня не мой день. Что только не придет со страху на ум, «Падаль» Бодлера не самое худшее. Катерина передернулась, вспоминая строфу про поцелуи червей1.
– В сол"eной воде черви не водятся, – разговоры с собой, особенно вслух, иногда помогали ей успокоиться.
Спокойствие и смелость – вот вс"e, что сейчас нужно. – Подумай о хорошем. «…утонуть легче в нашей ванне, чем здесь», – Катя на корню задушила его образ вместе с чарующим баритоном, оставив суть сказанного, вспомнила, как море заботливой нянькой бережно пестовало е"e, когда она вынырнула, как легко она преодолела непомерное для не"e расстояние. Страх на миг ослабил железную хватку. Самое время что-то делать!
– Не мешкай – действуй! – Под этот призыв она решительно двинулась вперед.
Вода по колено – еще больше вспотели ладони.
Вода подползает к талии – в целом свете лишь глухие удары трепещущего сердца, дошла до груди – и руки плавно разрезали одну волну, другую, третью…
Плыву! Метр! Два!.. Вот уже граница света и тени осталась позади, можно повернуть влево и скользить вдоль обвисших щ"eк воображаемого исполина к домику.
Не так страшен ч"eрт, как его малюют. Вояж по зыбкому лону Сулу оказался легче, чем казался: сол"eная вода над"eжно удерживала на поверхности, даже одежда и обувь не отягощали движений, не тянули ко дну, а легкое покачивание и вовсе можно было назвать приятным. Потихоньку в ч"eрный мир страха начали вкрапляться радужные краски. Угрюмо-серый ут"eс у кромки воды щетинился зеленой бородой из водорослей. Под прозрачным покровом изредка сновали стайки разноцветных рыбок. Высоко в бездонно-голубом небе лениво плыли редкие белоснежные пушинки облаков, как будто загадочная птица, пролетая в вышине, обронила несколько перышек, и они, не в силах упасть, парили над землей. Странное, пьянящее чувство радости от того, что ты делаешь нечто для тебя невозможное, вытесняло глубоко укоренившийся животный ужас. Катерина, как гурман, наслаждается вкусом редчайшего элитного коньяка, который он не чаял отведать, мелкими, строго дозированными, глотками упивалась непривычным для себя состоянием, уголком сознания понимая – передозировка смертельна.
За маленькими радостями жизни незаметно подкралась заповедная бухта, она вынырнула все той же видимой с вершины ут"eса холмистой стороной. Катя непроизвольно прибавила ходу, но тут поняла – в ускоренном темпе до домика не доплыть (почти выдохлась) – надо отдохнуть. Не долго думая, она перекатилась на спину и распласталась в позе «морской звезды». Волны, одна за другой, подхватывали расслабленное тело, ветер тихо насвистывал песенку прибоя. За смеженными веками несколько секунд багровел солнечный диск, потом кроваво-красный превратился в ж"eлтый, белый и круг исчез, вместо него осталось яркое размытое пятно. Какое счастье лежать неподвижно, без единой мысли в голове, подставив лицо любовным ласкам бриза! Так хорошо, что впору умереть. Парадокс!
Оглушительный всплеск, сродни атомному взрыву, перевернул Катю на живот по направлению к звуку. «Что это? – забилась тревожная мысль, – монстр решил пообедать чайками?» Нет, верхняя челюсть по-прежнему возвышается над морем. Неужели Хасан еще раз прыгнул? Безумец!
На зависть любому спортсмену, Катерина в считанные мгновения развернулась на пол-оборота, пустилась наут"eк. Откуда взялись силы? Минуту назад разнеженное тело не способно было шелохнуться, и вот она уже, что есть мочи, несется прочь от мнимой опасности (или реальной?). От чего же она бежит? Катя плыла вперед без оглядки.
Чуть-чуть – очень неоднозначное понятие. Иногда оно сужается до пары гребков, иногда растягивается на десятки метров. Каково было е"e чуть-чуть, Катя тоже не знала – трудно судить о расстоянии без эталона, тем более в едва ли не остановившемся времени, она и не судила, просто плыла, механически бормоча: «Быстрее! Ещ"e чуть-чуть», так и добралась до ближайшего края бухты; там на миг остановилась, прислушалась: бешеный стук сердца, глухое плюхание волн о скалу, далекий крик птиц, шелест джунглей и больше ничего. Для надежности Катя оглянулась, слух не обманул е"e, – горизонт пустовал, опасность действительно оказалась мнимой. Не торопясь, она повернула влево, спокойно поплыла сбоку от скалы.
Наконец носки полукед пропахали дно, встревоженный песок густо осел в обувь, Катерина не придала этому значения, с таким же успехом ей можно было привязать к ногам мешки с цементом, она вс"e равно упорно потащила бы их к берегу, так велико было желание выбраться на сушу, а потом, что такое лишние граммы в сравнении с разлитым по мышцам свинцом – пшик! Кто в такие минуты обращает внимание на мелочи? Точно не она.
Остатка сил хватило ровно до линии прибоя. Как подкошенная Катерина упала на спину, раскинула руки, сомкнула ресницы. Нечеловеческая усталость вдавила женское тело в горячий песок, просочила сквозь него мысли и чувства. Катя ощутила себя пустым сосудом, из которого не просто до последней капли вылили жидкость, из него мощным насосом выкачали весь воздух, после чего наглухо законопатили. Внутренний вакуум настолько овладел всем е"e существом, что казалось – жизненная энергия не сможет пробиться назад сквозь плотный кордон опустошенности. Однако человеку свойственно ошибаться. Минуты неумолимо сменяли друг друга, неведомая рука волосок за волоском выд"eргивала паклю, в телесную оболочку сквозь нитевидные щели тончайшими струйками возвращалась жизнь. Замелькали первые несвязные, рваные мысли, появились ощущения (солнце видно давно слизало воду, выпаренная соль стянула кожу), природа ласкала слух привычными звуками, с моря тянуло свежестью. Катя распахнула веки, посмотрела ввысь: «Только синь сосет глаза»2, – точнее сказать сложно. О!!! Заработал мозг – пора вставать.
С трудом поднявшись, Катерина окинула окрестность слегка рассеянным взглядом, словно после возвращения из небытия плохо понимала, куда попала. Заповедная бухта была точно копией той, что полностью открывалась ей с вершины ут"eса: те же зеленые склоны по бокам, отдаленно похожие на наброшенные на дромедарьи горбы набивные ковры; то же лазурное море и те же малопроходимые джунгли с другой стороны широкого пляжа. Единственное различие – несколько строений немногим ближе к дальнему склону тянутся от самой воды до деревьев. При взгляде на знакомую картинку кровь побежала быстрее, как будто открыли потаенные шлюзы, Катерина ринулась напрямик, да быстро остановилась – ноги увязали в раскал"eнном песке, далеко не уйдешь, а идти было прилично. Пришлось вернуться на линию прибоя, обходить по тени вдоль опушки пальмового леса тоже не вариант – слишком далеко.
Послеполуденное солнце самое беспощадное. В мареве жаркого дня влажный воздух дрожит, отчего очертания деревьев, холма, домика кажутся нечеткими, размытыми, как на картинах импрессионистов. Косые лучи голодной гиеной жадно пожирают остатки влаги с майки, сильнее стягивают кожу. Пот застилает глаза, нестерпимо хочется пить. Ватные ноги оставляют глубокие следы на плотном песке. Свежие вмятины тут же заполняются водой, предыдущие старательно слизывают набегающие одна за другой волны, вот так уборщица в захолустном магазине стирает тряпкой следы покупателей с только что вымытого ею, но ещ"e влажного, линолеума – иное сравнение вряд ли пришло Катерине в голову, как-то паршиво было на душе. Ко всем несчастьям, низ живота снова начало подтягивать, словно женские органы вознамерились увидеть солнечный свет. Малоприятное ощущение, а ей казалось, она оставила его на последней ступени каменной лестницы.