Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод)
Шрифт:
— А! Он тут, он тут! — кричал Энцинас.
— Кто тут? — заревело двадцать голосов.
— Белый Скакун степей!
В самом деле, самый красивый и благородный из всех этих вольных обитателей степей, самое дикое из этих животных, самое злое и поворотливое из всех, — конь безукоризненной белизны, такой белизны, как снежные розы, попался наконец в кораль. Это был тот самый конь — накануне его тщетно старался догнать загонщик Франциско. Чудное животное с глазами, метавшими искры, бросалось с одного конца на другой и в ярости сшибало с ног всех разделявших его несчастье товарищей, которые не могли выдержать удара его груди. Таким образом вокруг него образовалось широкое пространство, в котором конь бешено
— Туда, туда! — закричал вдруг Энцинас, бросаясь к месту, где Белый Скакун поднялся на дыбы, готовясь перепрыгнуть через забор. Но было уже поздно. Свободный круг, образовавшийся около животного, позволил ему разбежаться, и загонщики увидели только белую стрелу, разрезавшую воздух, а затем видение исчезло. Могучим прыжком конь перескочил через забор кораля и в одно мгновение скрылся в зеленой чаще. Крики ярости и, удивления раздались вслед; впрочем, обманутые в своем ожидании охотники скоро утешились в потере лучшего из захваченных скакунов. В их руках осталось не менее двухсот коней, из которых было что выбрать.
— Ну, верите ли вы теперь, что этот скакун сверхъестественное животное? — спросил Энцинас.
Ответа не последовало: все были убеждены в истине такого предположения.
Образовавшееся посреди табуна пустое пространство через минуту пополнилось опять, и попавшиеся в западню лошади своими прыжками и скачками вредили только самим себе; волнующаяся масса живых голов поминутно перекатывалась с одной стороны кораля на другую. Табун было бросился разом в забор, пытаясь свалить его, но крепкие столбы только затрещали, не поддались.
Облака пыли поднялись над коралем. Некоторые из лошадей в бешенстве принялись грызть палисады, которые не удавалось сдвинуть с места, другие в ярости били о землю копытами, некоторые падали наземь, будто пораженные молнией, и уже больше не вставали. Наконец, вся эта кавалькада, точно остывающее море лавы, мало-помалу стала утихать, сознавая бесполезность борьбы, и перестала биться о забор. Ярость уступила место унынию. Мрачная неподвижность сменила бешеные прыжки. Дикие обитатели лесов покорились своей участи.
Ночь распростерла свой мрачный покров над саванной. То была праздничная ночь торжествующих загонщиков, успевших совершить один из тех удалых подвигов, о которых охотники в саваннах имеют обыкновение еще долго рассказывать многие подробности. Дон Августин сделал распоряжение выдать загонщикам по хорошей порции каталонской водки, и охотники, усевшись вокруг огромного костра, еще долго пересказывали происшествия дня, между тем как звезды уже давно завели свой полночный хоровод.
Теперь и нам пора припомнить, что еще много других лиц, играющих роль в настоящем рассказе, имеют право на наше внимание, что Диац еще остался в пустыне, что команч пустился преследовать обоих бандитов и что старик Розбуа продолжает оплакивать похищенного сына. Впрочем, прежде чем последовать за тем, кто должен нам помочь отыскать прочих участников рассказа, бросим взгляд на Бизоновое озеро. Еще долго оглашался лес веселым смехом охотников, с которым смешалось жалобное ржание диких лошадей в корале. Но когда бутылки с водкой были опустошены и от изжаренного на ужин оленя остались одни кости, которые принялся обгладывать громадный бульдог Энцинаса, беседа начала мало-помалу становиться односложнее, пока совсем не затихла. Наконец, подбросив еще немного веток в пылающий костер, загонщики закутались в свои шерстяные зарапы и растянулись на траве.
Вскоре охотники предались заслуженному сну, нимало не помышляя о том, что в лесу были замечены подозрительные следы.
Посреди ночной тишины, изредка нарушаемой ржанием лошадей, которые осуждены были в скором времени подчиниться унизительному игу бича и шпор, бледный свет месяца падал на
Глава XL
На второй вечер после описанных в предыдущей главе сцен ловли лошадей пять человек следовали по берегам Красной реки, направляясь вверх по течению.
Местность, где эти пятеро пробирались порознь, стараясь не попадаться никому на глаза, находилась в одном дне пути от Золотоносной долины и в трех днях пути от Бизонового озера.
В то время, когда происходили описанные события, а именно за три дня до геройской битвы трех друзей с индейцами на пирамиде, в тех краях появились два человека, они плыли в легком челноке из березовой коры вверх по течению Рио-Гила. Челнок был нагружен разными предметами, седлами, покрывалами, оружием и тюками с другим товаром. Борта его находились почти в уровень с водой; что же касается гребцов, то это были уже знакомые нашим читателям два степных разбойника: отец с сыном, которым весь находившийся в их лодке товар незадолго перед тем достался от купца, ограбленного ими и убитого. Так как это злодейское дело всполошило всех окрестных жителей, то разбойники вынуждены были поспешно спасаться со своей добычей и, чтобы не быть узнанными, надели одежду индейцев из племени папагосов. В этом-то костюме и повстречали их гациендер и его дочь на пути к Бизоновому озеру.
При виде Розариты у Метиса тотчас мелькнула мысль овладеть ей, но он один не мог решиться на это дело, а обстоятельства их встречи не казались ему особо удачными для исполнения его плана, посему он решил с помощью отца отвезти в безопасное место награбленный товар, а уж потом, соединившись с апахами, взяться за осуществление своего замысла.
Надеюсь, теперь читателю понятно уже описанное нами появление Метиса среди апахов и совокупное с индейцами нападение на трех охотников. Метис условился с Черной Птицей и насчет того, чтобы сойтись вместе при Красных Вилах. Отсюда он надеялся привести в исполнение свой дьявольской замысел и похитить дочь гациендера.
Обоюдные усилия его и его отца были направлены единственно к тому, чтобы поскорее подняться вверх по течению с лодкой, тяжело нагруженной товаром. Хотя течение реки, обрамленной здесь зелеными лугами, и было довольно сильно, однако, благодаря искусству гребцов, лодка подвигалась быстро вперед. Вскоре вдали показался небольшой островок посреди реки, при виде которого гребцы удвоили свои усилия. То был так называемый Буйволовый остров.
Разбойники, считавшие себя скрытыми от посторонних глаз, не подозревали, сидя спокойно, в лодке, что за их движениями внимательно наблюдал молодой команч, осторожно пробирающийся вдоль берега. Прежде нежели лодка достигла последнего поворота реки, молодой воин сбросил с себя всю одежду и, завязав ее в узел, бросился в воду, стараясь переправиться через реку. Спустя несколько минут он уже был на противоположном берегу и тотчас спрятался в густой чаще деревьев, откуда мог легко наблюдать за всем, что происходило на острове, не будучи сам видим.
Разбойники пристали к берегу и, чтобы не оставить никаких следов на тропинке, по которой им предстояло идти, тщательно уложили ее шкурами буйволов; потом, выбрав малозаметное местечко, осторожно подрезали дерн, покрывающий это место, и, сняв его прочь, сложили на одеяло. Достав привезенную с собой лопату, разбойники вырыли на очищенном таким образом месте землю и, сгребая ее в кучу, свалили в мешок. Таким образом образовалась яма для вмещения всех атрибутов и всего оружия, находящегося в лодке. Сложив в эту яму кладь, разбойники тщательно прикрыли место дерном и таким образом скрыли все следы, могущие выдать их богатство.