Обитатели миража (сборник)
Шрифт:
С тем же чувством потакания низшему я повернул камень кольца и протянул к нему руку. Он посмотрел на кольцо, и его белое лицо утратило свою неподвижность. Он сунул руку за пояс, извлек оттуда ящичек, а из него кольцо, и положил его рядом с моим. Я увидел, что оно не такое большое и оправа несколько иная. Он рассматривал кольца, потом со свистящим дыханием схватил меня за руки и начал рассматривать ладони. Отпустил руки и опустился в свое кресло.
– Зачем ты пришел к нам?
– спросил он.
Меня охватил приступ раздражения.
– Можно
– спросил я хриплым голосом.
Я подошел к столу и опустился в одно из кресел.
– Пусть принесут вина, я хочу пить. Пока не утолю жажду, говорить не буду.
Слабая краска показалась на белом лице; Тибур зарычал. Он смотрел на меня с покрасневшим лицом; ведьма встала, глядя на меня, во взгляде ее не было насмешки, задумчивый интерес усилился. Мне пришло в голову, что я захватил трон Тибура; я рассмеялся.
– Берегись, Тибур, - сказал я.
– Может, это дурной знак.
Верховный жрец спокойно прервал меня:
– Если он действительно Двайану, Тибур, никакие почести не слишком велики для него. Проследи, чтобы принесли вина.
Взгляд, который Тибур бросил на жреца, казалось, содержит в себе вопрос. Возможно, ведьма подумала о том же. Она быстро сказала:
– Я прослежу за этим.
Она подошла к двери, открыла ее и отдала приказ стражникам. Подождала; мы молчали, как будто ожидали чего-то. Я думал о многом. Думал, например, о том, что мне не нравится взгляд, которым обменялись жрец и Тибур и что хотя я могу доверять Люр, все же она должна будет первой выпить принесенное вино. Думал о том, что расскажу им совсем немного о том, как попал в Землю Теней. Думал о Джиме - и думал об Эвали. Сердце у меня так заболело, что я ощутил одиночество ночного кошмара; и тут я почувствовал яростное презрение со стороны той, другой, части меня, почувствовал, как она разрывает наложенные на нее путы. И тут принесли вино.
Ведьма принесла к столу кувшин и кубок и поставила их на стол передо мной. Налила желтое вино в кубок и протянула его мне. Я улыбнулся ей.
– Приносящий вино пьет первым, - сказал я.
– Так было в старые дни, Люр. И мне дороги старые обычаи.
Тибур прикусил губу и дернул себя за бороду, но Люр подняла кубок и осушила его. Я снова наполнил его и протянул Тибуру. У меня было злобное желание подразнить Кузнеца.
– А ты бы что сделал, Тибур, если бы принес вино?
– спросил я и выпил.
Хорошее вино! Оно зазвенело во мне, и я почувствовал, как моя беззаботность усилилась, как пришпоренная. Я снова наполнил кубок и осушил его.
– Иди сюда, Люр, посиди с нами, - сказал я.
– Тибур, присоединяйся.
Ведьма спокойно заняла третий трон. Тибур разглядывал меня, и я заметил в его взгляде ту же задумчивость, что видел и во взгляде Люр. Мне пришло в голову, что все они заняты своими мыслями и что Тибур по крайней мере обеспокоен. Когда он ответил, в его голосе не было
– Хорошо, Двайану, - сказал он и, подняв скамью, принес ее к столу и сел так, чтобы видеть наши лица.
– Отвечаю на твой вопрос, - я повернулся к Йодину.
– Я пришел сюда по призыву Калкру.
– Странно, - ответил он, - что я, верховный жрец Калкру, ничего не знаю об этом призыве.
– Я не знаю причины этого, - спокойно сказал я.
– Спроси у того, кому служишь.
Он задумался.
– Двайану жил очень давно, - сказал он наконец.
– До…
– До святотатства. Верно.
– Я выпил еще.
– Однако… я здесь.
Впервые голос его утратил устойчивость.
– Ты… ты знаешь о святотатстве!
– Пальцы его сжали мое запястье.
– Человек, кто ты, откуда ты пришел?
– Я пришел с родины, - ответил я.
Пальцы его сжали мою руку еще сильнее. Он повторил слова Тибура:
– Родина мертвая земля. Гнев Калкру уничтожил там жизнь. Нигде нет жизни, только здесь, где Калкру слышит своих слуг и допускает жизнь.
Он сам не верил в это; я мог судить по беглому взгляду, которым он обменялся с ведьмой и Кузнецом. И они не верили.
– Родина - высохшие кости, - сказал я.
– Ее города покрыты грудами песка. Ее реки безводны, и меж их берегов течет лишь песок, перегоняемый жарким ветром. Но на родине по-прежнему есть жизнь, и хотя древняя кровь утрачивается, она все еще правит там. И в том месте, откуда я пришел, по-прежнему поклоняются Калкру и боятся его, а в других местах земля обильно рождает жизнь, как делала это всегда.
Я налил себе еще вина. Хорошее вино. Я чувствовал, что становлюсь все беззаботнее… Двайану во мне все сильнее… что ж, я попал в тяжелое положение, но Двайану выберется из него.
– Покажи мне, откуда ты пришел, - быстро заговорил верховный жрец. Он дал мне восковую пластинку и стилос. Я начертил линию Северной Азии и Аляску. Указал Гоби и приблизительное расположение оазиса, а также положение Земли Теней.
Тибур встал, чтобы посмотреть; три головы склонились над моим чертежом. Жрец порылся среди свитков, вытащил один и сравнил с табличкой. Похоже на карту, но северная береговая линия изображена неверно. На карте линия, которая, по-видимому, обозначает маршрут. Вдоль всего маршрута какие-то символы. Не запись ли это пути старой расы, каким она следовала из Гоби?
Наконец они подняли головы; в глазах жреца беспокойство, у Тибура неясные тревожные предчувствия, и лишь глаза ведьмы ясные и спокойные - как будто она приняла решение и теперь точно знала, что ей делать.
– Это родина!
– сказал жрец.
– А черноволосый незнакомец, который сопровождал тебя и смотрел, как ты падаешь с моста Нансур, он тоже оттуда?
В вопросе была зловещая угроза. Мне все меньше и меньше нравился Йодин.
– Нет, - ответил я.
– Он пришел из старой земли рррллия.