Обитель Тьмы
Шрифт:
– Жизнь?.. Дурак. Ты уже мертвец. И скоро ты отправишься в ад.
– Ты там будешь раньше меня.
Глеб резко крутанул голову поручика. Шея крепыша хрустнула, глаза его закатились под веки, и он обмяк в руках Глеба. Первоход разжал руки, и поручик мешком свалился к его ногам. Глеб вытер рукавом потный лоб и поднял с пола меч.
– Идиоты, – со злостью проговорил он. – Думают, мне доставляет удовольствие ломать им шеи.
– Да смилостивится Господь над их душами, – тихо произнес Рамон и перекрестил мертвые тела.
Друзья направились дальше.
Остановившись
3
Князь Добровол сидел в горнице один. Перед ним стояло блюдо с холодной бараниной, а рядом – широкий кубок с разведенным водкой медом. Сам князь был закутан в плотные ткани, хотя в зале не было холодно, а лицо его – белое, с голубоватыми прожилками – напоминало лицо мертвеца.
Заслышав шум, Добровол поднял голову и уставился на вошедших в горницу Глеба и Рамона таким взглядом, будто не узнавал их. Потом лицо его прояснилось, и он глухо проговорил:
– Кого я вижу. Решил зайти ко мне в гости, ходок?
Глеб холодно прищурился.
– Как видишь. Прости, что без приглашения, князь. Хотя… какой ты, к дьяволу, князь.
Добровол криво ухмыльнулся и сказал, по-прежнему обращаясь только к Первоходу:
– Ты говоришь так, будто обижен на меня за что-то.
– Обижен? Ты заточил меня в Морию. Я провел там три года. Три года беспробудного сна.
– Вот как? – Синеватые губы Добровола изогнулись в подобие улыбки. – Тогда тебе не на что жаловаться. Я давно забыл, что такое крепкий сон. Ночь не приносит мне ничего, кроме мучений.
Добровол облизнул губы темным языком, покосился на меч, который держал в руках Глеб, и сказал:
– Возможно, я был с тобой груб. Но я никогда не желал тебе зла.
– Да ну? – Глаза Глеба сузились. – Расскажи это своей ручной куропатке и свирепому хорьку. В Мории я не просто спал. Все три года мне снились кошмары. Они едва не свели меня с ума.
– Тебе следует винить за это не меня, а волхвов. Это они опаивали тебя сонным зельем. – Добровол поежился и облизнул синеватые губы. – Как бы то ни было, но теперь все позади. Мы еще можем сговориться, Первоход.
– Правда? – Глаза Глеба замерцали жестоким, холодным блеском. – Это как же?
Некоторое время Добровол молчал, разглядывая Глеба, а затем негромко вымолвил:
– Служи мне, Первоход. Я самый великий князь на русской земле. А скоро я стану князем всего мира. И даже больше. Подумай об этом, ходок. Ты станешь моей правой рукой, и мы будем властвовать над миром вместе.
Глеб присвистнул.
– Над миром? Ого. Не слишком ли резво ты шагаешь?
Некоторое время Добровол сидел неподвижно, а затем вдруг подался вперед и просипел, сверля Глеба своими холодными, прозрачными глазами:
– Я много знаю про Иноземье, ходок. Это место похоже на блаженный Уграй, но живут там вонючие нелюди!
При слове «Уграй» глаза Добровола заблестели сумасшедшим блеском, и Глеб вдруг все понял. Тот, кто заключил
– Уверен, ты знаешь, как отыскать эти врата, – хрипло проговорил Добровол. – Приведи туда мою дружину. Перебей нелюдей и присоедини блаженную страну к Хлынскому княжеству. Вот все, чего я хочу!
Слова Добровола прозвучали так яростно и страшно, что у Глеба не осталось сомнений – князь обезумел.
Глеб натянуто усмехнулся.
– Действительно, не так уж много, – произнес он после паузы. – Стать владыкой страны, которая граничит с владениями самого Велеса. Уподобиться богам. Этого ты хочешь?
Добровол облизнул пересохшие от волнения губы и выпалил:
– Да, я хочу уподобиться богам! Что тут необычного? Разве я первый из людей, кого переполняет это желание? Отведи моих стрельцов в Иноземье, Первоход. Помоги им перебить нелюдей. И я отдам тебе заветный амулет Сорни-Най.
Глеб наморщил лоб, словно обдумывал слова Добровола, затем сказал:
– Предложение заманчивое, князь. Но я говорю «нет». Я пришел сюда за твоей головой, Добровол. И не уйду, пока не вышибу из нее мозги. Вернее, ту зловонную жижу, которую ты считаешь мозгами.
Несколько секунд князь в упор разглядывал Глеба, не в силах поверить тому, что Глеб отказался, потом откинулся на спинку кресла и проговорил с презрительной усмешкой на устах:
– Скоморох. Никчемный, тупоголовый скоморох.
Лицо Глеба дернулось будто от пощечины, а потом похолодело, превратившись в ледяную маску. Сунув меч в ножны, он достал из кармана бомбу и зажигалку. На этот раз зажигалка сработала безотказно. Фитиль бомбы зашипел и заискрил, а язычок пламени стал быстро взбираться наверх.
Добровол, ослепленный собственной ненавистью, не обратил на это никакого внимания.
– Ты думаешь, я боюсь тебя? – презрительно продолжил он. – За три года, что ты провел в Мории, я прожил сотню жизней. Я убивал, насиловал, благодетельствовал, казнил, миловал. Пушки и мушкеты дали мне все, что я хотел. Я испробовал все и повидал все. И я не боюсь смерти. А вот ты… – Вцепившись в подлокотники кресла, Добровол резко подался вперед и, выкатив на Глеба побелевшие от ярости глаза, прорычал: – Я прикажу разрезать тебя на куски, ходок! А потом изжарю эти куски и съем!
– Сперва съешь это! – Глеб резко сунул Доброволу в рот самодельную бомбу и, не дав отплюнуть, ударом кулака забил эту бомбу ему в глотку. Затем развернулся и крикнул: – На пол, Рамон!
Не дожидаясь, пока толмач сообразит, Глеб плечом сшиб его с ног и прыгнул сверху.
Взрыв потряс своды зала, вышиб из окон стекла и засыпал Глеба и Рамона штукатуркой.
4
Через несколько секунд Глеб выпрямился и стряхнул с головы мусор. Рамон последовал его примеру. Потом потер пальцами ушибленную при падении скулу, глянул на пустое кресло и сказал: