Обитель
Шрифт:
12 мая 1925 года очередным приказом УСЛОНа северо-восточная часть Большого Соловецкого острова объявлена заповедником. На территории заповедника запрещалась вырубка леса, охота, сбор яиц и пуха. Позже по инициативе Эйхманиса был заложен питомник лиственниц и других хвойных, которые были рассажены по всему острову.
(Послушное воображение рисует молодого мужчину – вот у него саженец в руках, вот он держит в ладонях нежнейшего птенца лимонного цвета.)
Соловецкие краеведы (по совместительству – заключённые) и бывший организатор спецпокушений во главе краеведов – с успехом занимаются акклиматизацией
Эйхманис и его спецы изучают острова архипелага, скиты на Анзере, неолитические лабиринты на Большом Заяцком острове, Фаворскую часовню на острове Большая Муксалма, разыскивают и описывают землянки отшельников.
Весомая цифра: 138 научных учреждений СССР переписываются с краеведами Эйхманиса.
Летом 1926 года к Эйхманису приезжают столичные гости – профессор Шмидт (АН СССР), профессор Руднев (Центральное бюро краеведения), профессор Бенкен (ЛГУ). Профессора, мягко говоря, удивлены результатами работы и настаивают на преобразовании СОАОКа в самостоятельное Соловецкое общество краеведения (СОК).
СОК организован в ноябре 1926 года.
В декабре публикуется первый сборник научных материалов СОКа. В последующие годы их будет опубликовано ещё двадцать пять. Ценность многих монографий поныне несомненна.
Далее: ещё одна забава латышского стрелка – музей, под который выделили Благовещенскую церковь и утепленное прясло крепостной стены возле Белой башни.
После случившего в монастыре пожара (вопреки легенде большевики не имели к нему никакого отношения: зачем им жечь собственный лагерь) в музей идёт 1500 единиц хранения монастырского архива, 1126 старых книг и рукописей, две с половиной тысячи икон, деревянная и оловянная посуда основателей монастыря, келейный белокаменный крест преподобного Савватия, чудотворная Сосновская икона Корсунской Божией Матери в сребропозлащенной ризе ручной художественной работы, образ Спаса Нерукотворного, написанный преподобным Елеазаром Анзерским, художественная парча, коллекция отреставрированных древних бердышей, копий, стрел, пушек, пищалей. Всего 12 тысяч экспонатов.
Ну и заодно: программки лагерных театров, лагерные газеты и журналы, фотографии бодрого быта лагерников, их литературные сочинения и прочие рукотворные изделия зэка. А что, тоже история.
Одновременно по приказу Эйхманиса открыт ещё один музей в части Спасо-Преображенского собора. В алтаре – экспозиция по иконописи, в Архангельском приделе – коллекция оригинальных гравированных медных досок XVIII–XIX веков и оттиски с них, расписная напрестольная сень 1676 года, коллекция лампадок и подсвечников XVII века.
Ранее извлечённые любопытными чекистами на Божий свет мощи Зосимы, Савватия и Германа снова оказались в серебряных раках.
(Может, Эйхманис подумал, что спасут за оказанное уважение? Не спасли.)
Достойно упоминания, что в мае 1926 года по ходатайству Эйхманиса вдвое был сокращён срок заключения Нафталия Френкеля.
Позже Френкель стал генерал-лейтенантом НКВД и по сей день носит славу непревзойдённого рационализатора подневольного труда.
В августе 1929 года Эйхманис возвращён в Москву и занимает должность начальника 3-го отделения Спецотдела ОГПУ: внешняя контрразведка. Работа по нему: он в этом направлении
Следующий год: новое, выше и ужасней некуда, назначение – 25 апреля на Эйхманиса было возложено руководство всеми лагерями того времени: Соловецким, Вишерским, Северным, Казахстанским, Дальневосточным, Сибирским и Среднеазиатским.
Он – первый начальник Управления лагерей ОГПУ, император того, что позже будет названо Архипелаг ГУЛАГ. (Бежал-бежал бывший тонконогий, симпатичный типографский рассыльный, и – добежал наконец. Стоит на вершине, озирается. Сюда бежал, нет?)
Хотя нечего тут переусердствовать: в должности он пробыл чуть больше месяца, принял документы, сдал документы (в должность вошёл Лазарь Коган).
(Грубо говоря, как таковым ГУЛАГом Эйхманис не руководил: потому что сама аббревиатура “ГУЛАГ” – с таким ржавым, лязгающим звуком должен падать топор на шею – появится лишь в ноябре того же года.)
16 июня 1930 года партия передвигает своего латышского стрелка дальше.
Эйхманис выступает в качестве организатора и начальника легендарной Вайгачской экспедиции.
(Перечисляем оглавление предыдущих летописей и саг: разведка Первой империалистической – Петроградское ЧК – поезд Троцкого – горячая Азия, Туркменистан, Бухара – Соловки и окрестности – Москва, внешняя разведка, четыре ромба в петлицах и доклады в Кремле – лагеря всея Руси, самой большой рабовладельческой империи мира, в личном распоряжении – а теперь Вайгач, Арктика, вечная мерзлота, минус 50…)
К острову Вайгач Эйхманис прибыл, что характерно, верхом на знакомом уже пароходе “Глеб Бокий” – в этот раз пароход, правда, шёл следом за двумя ледоколами – сквозь ледяные поля и нагромождения торосов.
“Экспедиция” звучит романтически, поэтому категорически огорошим: вообще это называлось Вайгачский Отдельный Лагерный Пункт. Управление пунктом находилось в бухте Варнека на острове Вайгач и подчинялось в свою очередь Управлению Северных лагерей ОГПУ.
Посмотреть, так Эйхманиса серьёзно понизили в должности, но всё это ерунда: Вайгачская экспедиция имела значение огромное, государственное, и подчиняться хоть кому-то Эйхманис на ледяном острове не мог: это ему все подчинялись.
(Там был единственный абориген – ненец Вылки с семьёй – только он не подчинялся.)
Первую зимовку вместе с Эйхманисом в бухте Варнека провели 132 человека, из которых 100 человек являлись заключенными: уголовниками и политическими. И ещё 25 – вольнонаёмными.
То есть с Эйхманисом прибыло всего шесть человек чекистов.
В команде Колумба было гораздо больше приличных людей. А они ведь не в Арктику плыли.
О том, зачем именно прибыла экспедиция на остров, эти шестеро осведомлены не были.
Ближайшие доверенные лица Эйхманиса – геологи, горняки, инженеры, топографы – люди большой науки, но все, к сожалению, осуждённые по 58-й статье. С соловецких времён – едва ли не самый любезный ему контингент.
Раз-два, с лёту поставили на новом месте, из заготовленных Эйхманисом ещё в Архангельске срубов, тёплые бараки, собрали дизельную станцию, радиостанцию, организовали медпункт, столовую, правильное питание (картофель, лук, морковь и даже клюквенный экстракт против цинги) и – за работу, за работу.