Облачно, возможны косатки

Филатова Ольга

Моей главной задачей к тому моменту стало описание диалектов. В 1980-х годах канадский ученый Джон Форд выяснил, что для каждого племени косаток характерен уникальный набор стереотипных звуков – диалект. Племенем канадцы к тому времени называли несколько семей (или матрилиний) косаток, которые больше половины времени проводили вместе. По-английски такое объединение называется pod, дословно это переводится как «стручок». В английском языке вообще очень странные традиционные названия для групп животных – например, стая ворон называется murder (дословно – убийство), а стая грачей – parlament. Отсюда же закрепившееся в русском обозначение стаи львов – «прайд», что по-английски значит «гордость».

Понятно, что стручком группу косаток

нам звать не хотелось, поэтому мы договорились по-русски называть «поды» племенами. Например, семья Гусли относится к племени, в которое входят еще четыре семьи – Кармен, Каби, Чайки и Хуки Младшего; их диалекты почти неразличимы без специальных измерений. Более крупная единица сообщества косаток – это набор племен со схожими диалектами (по строгому определению Форда – племена, у которых есть хотя бы один общий тип звука). То есть структура сообщества оказалась довольно сложной: самая мелкая единица – это семья, или матрилиния, состоящая из самки-матриарха, ее детей, внуков и правнуков; затем идет племя, включающее в себя семьи, которые часто ходят вместе и имеют одинаковый или очень схожий диалект. Племена с похожими диалектами, которые имеют хотя бы один общий звук, относятся к одному клану, а с совершенно различными диалектами – к разным кланам. При этом все они общаются между собой и, похоже, прекрасно понимают друг друга.

В первые годы нам встречались только рыбоядные косатки. Хэл, работавшая раньше в Британской Колумбии, все мечтала увидеть плотоядных. Однажды мы заметили маленькие фонтанчики белокрылых морских свиней в непосредственной близости от косаток. Хэл страшно возбудилась и, размахивая телевиком, попросила Колю как можно быстрее подъехать к животным. «Транзитники! Это может быть охота!» – восклицала она.

Но это оказались не транзитники, а наши привычные рыбоядные косатки в сопровождении группы белокрылых морских свиней. Свиньи нисколько не боялись огромных родственников и, похоже, даже немного досаждали им своим суетливым мельтешением. Возможно, они надеялись поживиться остатками косаточьей трапезы или просто играли. Вообще, белокрылые морские свиньи производят впечатление веселых беззаботных животных, основная цель жизни которых – найти себе какое-нибудь развлечение. Подобно многим мелким быстроходным дельфинам, они любят сопровождать суда, катаясь на носовой волне. Но нередко они следовали и за нашей маленькой лодкой, похоже просто ради удовольствия помериться скоростями, обдавая пассажиров и дорогостоящую технику тучами соленых брызг. Позже на Командорах мы наблюдали, как они донимают горбачей – морсвины сновали взад-вперед вокруг этих медлительных гигантов и, казалось, щекотали их под водой. Может быть, так оно и было – во всяком случае, однажды кит начал отмахиваться от хулиганов своим огромным хвостом.

Настоящих плотоядных косаток мы впервые встретили в 2002 году. Бурдин получил большой грант на учет китов и арендовал целое судно – краболов «Авачинский», чтобы пройти на нем вдоль восточного побережья Камчатки от Олюторского залива до мыса Лопатка. Первые косатки, которых мы увидели в этом рейсе, оказались довольно странными: три взрослых самца, у двоих из которых были упавшие плавники – у одного наполовину, а у второго полностью. Несмотря на плохую погоду, их удалось отснять и взять генетическую пробу. Вернувшись на судно, Бурдин и Хэл возбужденно рассматривали фотографии (тогда снимали уже на цифру) и тыкали в большие округлые пятна, соглашаясь друг с другом, что косатки, похоже, плотоядные.

В то время у меня было мало опыта, и возможность различать экотипы по форме пятен и плавников казалась мне сомнительной. Подобная точка зрения весьма характерна для новичков, поскольку разница между ними действительно не бросается в глаза и очевидна лишь опытному исследователю, пересмотревшему на своем веку тысячи фотографий. В тот раз наши руководители оказались правы – впоследствии генетический анализ подтвердил, что три странных самца относились к плотоядному экотипу. С тех пор прошло много лет, и мне не раз приходилось наблюдать, как очередной скептик с пеной у рта доказывает, что различить экотипы по внешним признакам невозможно. Многие из них, приобретя чуть больше опыта, сами впоследствии легко различали рыбоядные и плотоядные группы, но некоторые – особенно те, кто не работал с косатками в природе, – упорствуют до сих пор.

Плотоядные косатки в водах Камчатки очень редки – в первые годы мы

не видели их вовсе, а потом, когда экспедиции стали длиннее, встречали их один-два раза за сезон. И лишь несколько раз мне удалось сделать качественную запись их звуков. Первый такой случай произошел на седьмой год нашего проекта, в 2005-м. В первый день осени, когда дети всей страны пошли в школу, погода с утра не предвещала ничего хорошего – было пасмурно и задувал ветерок, однако мы все же решили выйти в море. Подождав некоторое время возле острова, мы услышали очень далекие, едва различимые крики где-то в стороне мыса Опасный и двинулись туда. Полил дождь, но мы продолжали упрямо прыгать с волны на волну, приближаясь к цели. Уже возле Опасного, послушав снова, мы локализовали звуки более точно и, кроме того, обнаружили, что они нам совершенно незнакомы и вообще не похожи ни на что, слышанное от камчатских косаток прежде. Мы сразу забыли про дождь (который, кстати, к тому времени прекратился) и волны (которые, к сожалению, остались) и рванули туда, откуда доносились крики.

Через несколько минут мы увидели косаток. Их было всего две – видимо, мать с подростком. Самка имела типичный «транзитный» острый треугольный плавник и далеко заходящее вперед седловидное пятно. На пятне отчетливо виднелись черные точки – укусы маленьких светящихся акул Isistius brasiliensis, которые водятся только в теплых водах [5] . На пятнах наших рыбоядных косаток такие отметины встречаются очень редко – по-видимому, они почти не заходят так далеко на юг.

5

Cвоеобразные акулы-паразиты, отщипывающие кусочки кожи у морских млекопитающих, крупных рыб, а при случае и у ныряльщиков. – Прим. науч. ред.

Но несмотря на то что это были явные плотоядные транзитники, они постоянно кричали. Обычно косатки этого типа очень молчаливы, потому что тюлени, дельфины и киты – их добыча – прекрасно слышат издаваемые ими звуки и достаточно умны, чтобы связать их с присутствием хищника. Это рыбоядные косатки могут кричать в свое удовольствие – рыба плохо воспринимает высокочастотные звуки, да и все равно не поймет, что ей грозит опасность. А плотоядным лучше молчать, чтобы их не заметили раньше времени. Но наша парочка кричала без умолку, причем постоянно повторяла одни и те же два типа звука, как будто звала кого-то. Их было трудно увидеть из-за высоких волн, и мы постоянно теряли их, но по крикам находили снова и снова. Мы прошли за ними до Вилючинской бухты, но потом нам пришлось оставить их из-за непогоды, так и не выяснив, кого они так отчаянно призывали. Много лет спустя Волкер Дике, исследовавший транзитников в Канаде, рассказал мне, что такое поведение иногда встречается и у них: когда животные не охотятся, а ищут друг друга, они могут подолгу издавать громкие дальнедистантные крики.

Другая интересная встреча с транзитниками произошла у нас год спустя. Мы дрейфовали в море напротив Старичкова в ожидании косаток, и вдруг прямо вблизи лодки над водой показались несколько черных плавников. Позже, с опытом, мы узнали, что такое поведение типично именно для плотоядных косаток – они внезапно появляются из ниоткуда прямо рядом с лодкой, «проверяют» ее и так же стремительно исчезают. Рыбоядные косатки лодками обычно интересуются мало – разве что любопытные подростки, которым нечем заняться. Для транзитников же такие рекогносцировочные налеты, по всей видимости, связаны с поисками зазевавшегося тюленя или другого съедобного объекта.

Косатки занырнули несколько раз в направлении лодки, осторожно обошли ее и двинулись своим путем. Шли они на юг, но зигзагами, с занырами в разные стороны. Под водой они находились подолгу – минут по десять, а потом, чтобы отдышаться, делали по пять – семь вдохов-выдохов. Они не лоцировали, не кричали, и даже выдохи у них были тише и осторожнее, чем у резидентов. Мы прошли за ними несколько километров, когда рядом с нашей лодкой неожиданно вынырнул малый полосатик. Он был мелкий, видимо подросток. Косатки шли чуть дальше и несколько раз занырнули в разных направлениях – возможно, пытались найти китенка. Но полосатику повезло – минут через десять мимо на полной скорости пролетел большой катер, отсекая его от косаток, и, похоже, после этого они его потеряли.