Облачные Люди

Котов Сергей

В конце концов, мысленно уже смирившись с бесславным поражением, я поехал домой. Таким же путём, каким прибыл: на электричке.

Ирина занималась Пашкой, когда я вернулся домой. Она только что приготовила прикорм, и теперь кормила малыша с ложки, шутками и прибаутками уговаривая съесть ещё одну ложечку. Сын довольно улыбался и хихикал, наблюдая за её усилиями. Наконец, улучив момент, она смогла аккуратно поднести ложечку к его открытому рту, и тот рефлекторно заглотил еду.

Повернувшись ко мне, Ирина продолжала улыбаться. Но тут улыбка стала медленно таять на

её лице, сменившись выражением тревоги.

Она аккуратно положила ложку на детский столик рядом с Пашкой и спросила меня:

— Сергей, ты сегодня на работу ходил, верно?

Её голос звучал странно бесцветно, будто она пыталась изобразить автомат.

— Верно, — кивнул я, — но, возможно, я там не задержусь. Придётся думать, как Ваню вытаскивать…

— Давай переговорим выйдем, — таким же бесцветным голосом ответила Ирина.

Я пожал плечами и вышел в гостиную. Ирина взяла Пашку, отнесла его в детскую и, видимо, оставила его в манеже: сын тут же затарахтел погремушками.

Вернувшись ко мне, Ирина насупилась. Потом что-то быстро зашептала. Обошла меня кругом. А затем, с резким выкриком, протянула руку и схватила меня за лацкан пиджака.

Я подавил рефлекторную реакцию, чтобы случайно не навредить ей.

Ирина отошла от меня. Вытянула перед собой руку со сжатой в кулак ладонью, продолжая что-то быстро шептать. Её глаза бегали, то закатываясь до белков, то фокусируясь на чём-то в воздухе.

Она медленно перевернула кулак и начала раскрывать ладонь.

— Серёж… видишь это? — тихо спросила она, глядя на меня уже нормальный взглядом.

У неё на ладони лежал крошечный паучок. Он поджал под себя лапки. То ли впал в оцепенение, то ли умер.

— Паук, — сказал я.

— Кто-то нацепил на тебя это, — продолжала она, — какой-то недоброжелатель.

— Объясни, — попросил я.

Ирина вздохнула.

— Серёж… ты ведь уже многое повидал, да? Не новичок в таких вопросах.

Я ответил ей растерянным взглядом.

— Это пограничные штучки, — сказала Ирина, — в народе бы сказали про порчу и прочее колдовство. Работал пограничник высокого уровня. Кто попроще ничего бы не учуял, но у тебя ребёнок. Поэтому я понаделала сторожевых штуковин вокруг дома. И они буквально с ума сошли, когда ты вошёл.

— Чем мне это грозило? — спросил я.

— Не знаю пока, — Ирина пожала плечами, — если это важно, могу изучить.

— Очень важно, — ответил я.

— Хорошо, — Ирина снова сжала ладонь, — дай мне немного времени. Побудь пока с сыном.

Я кивнул и направился в детскую.

Пашка возился с мягкой игрушкой и коллекцией погремушек. Увидев меня, он заулыбался и протянул ко мне ручки. Поколебавшись немного, я взял сына на руки, отметив про себя, как он прибавил в весе за последнее время. Определённо, Иринин прикорм шёл ему на пользу.

Пашка что-то прогукал и ткнулся мне в плечо. Я погладил его по спине и сказал: «Ничего. Всё наладится. Вот увидишь».

Меня кольнула совесть за то, что так мало времени провожу с сыном. Ирина это, конечно, хорошо. Но дети чувствую родителей. Чувствуют, что нужны и любимы. От этого они растут более

здоровыми и счастливыми. Пока мы не нашли маму, он должен чувствовать, что я люблю его за двоих.

«Всё будет хорошо, — повторил я, — мы обязательно найдём маму».

Пашка что-то гукнул и завозился, разворачиваясь в сторону манежа.

Я отнёс его обратно игрушкам.

Ирины не было довольно долго, и я уже начинал беспокоиться. Как раз тогда, когда я решил выглянуть узнать, как дела, она тихо вошла в детскую.

— Пойдём, — тихо сказала она и поманила меня рукой.

Мы зашли на кухню. Там, на деревянном подносе, украшенном странными узорами, лежал паучок, которого она сняла с моего пиджака. Теперь его лапки были выпрямлены и даже вытянуты в стороны. Под ним на дереве было что-то вроде тёмной сажи.

— Плохо дело, — сказала Ирина, — серьёзная штуковина. Сначала она бы одарила тебя избирательной слепотой.

— Избирательной? — уточнил я.

— Ты бы не смог видеть то, что от тебя спрятали, — ответила Ирина, — а потом, в нужный момент, по команде, ты бы умер. Совершенно неожиданно, но от естественных причин. Инфаркт. Или тромб какой…

— Мерзость…

— Согласна, — Ирина вздохнула и спросила: — что делать-то будем? Просто так такие вещи оставлять нельзя. Увидев, что ты справился с этим, тот, кто это сделал, попробует что-то более серьёзное. Для твоего понимания: эта штуковина — очень крутого уровня. Такое мог сотворить очень продвинутый видящий или даже просвещённый.

— Кто?

— Серёг, ты и так всё понимаешь. Поэтому я уж без этих бла-бла, никому не говорить и прочее. У нас, пограничников, есть своя иерархия. Неофициальная, конечно. Мы вообще не слишком организованные ребята, что бы там про нас ни думали те, кто не в теме, — Ирина посмотрела мне в глаза, — начинается всё с сочувствующих. Это те, кто обнаруживает в себе малейшие способности. Кто улавливает колебания других миров. Среди таких много хороших наставников, консультантов и так далее. Потом идут кандидаты. Это те, кто не пошёл по лёгкому пути и смог развить свои способности, не растрачивая их понапрасну. Дальше — посвящённые. Эти уже знают, как всё устроено на самом деле. Из кандидатов до этого уровня дорастает где-то каждый сотый. Их вводят в курс дела поводыри, которые ищут такие самородки, чтобы те не наломали дров и не разрушили сложившийся баланс в обществе. Который, кстати, мы тщательно выстраивали. Ну, там, разные сказки про ведьм и колдунов, выведение на чистую воду шарлатанов. Кино и книги — всё то, что помогает скрыть, как оно на самом деле. Понимаешь?

Я кивнул.

— Поводырь может дорасти до видящего. Этих уже можно назвать пограничниками в полном смысле этого слова. Они умеют проникать мысленно в другие миры и вести переговоры с их обитателями. Довольно опасное занятие: иногда поводыри поддаются соблазну и организуют обмен… впрочем, сейчас это не важно. Просто запомни: быть видящим это не только круто, но и опасно. И, наконец, просвещённые. Чтобы стать им, надо совершить что-то великое.

— Что именно? — спросил я.

Ирина пожала плечами в ответ.