Облачные замки
Шрифт:
Она оторвалась окончательно, слетев со столбов и повалившись на землю, оставив премилую дыру. Где-то наверняка навзрыд ревела сигнализация, но нас это волновало меньше всего.
– Драговик, – повторил я.
Мы устало выбрели на длинную улицу.
– Жаль, что это был не он. Но вот ты сказала, что всем известно: в ваших рядах имеются предатели. В месте, где пребывает Грааль? Как они смеют – и, если уж на то пошло, чего ради?
– Ну, во времена междуцарствия всегда находятся предатели. Обычным горожанам, тем, что никогда и не приближались к Граалю, нечему хранить и верность. То есть тем, кто не находится на непосредственной службе у Грааля. – Она вдруг снова улыбнулась. –
– И тот бы его вычислил? Убил бы его?
– Он бы увидел его насквозь. Но не убил бы, нет! Возможно, попытался бы его исправить – это да. Грааль такой. Трудность могла заключаться в том, чтобы не позволить ему наложить на себя руки, когда он увидит собственную сущность столь неприглядной. Не самое приятное впечатление, как бы ни пытался Грааль его смягчить.
– Грааль!
Это слово начинало действовать мне на нервы. Ее голос становился сентиментальным и даже слащавым каждый раз, когда она упоминала эту штуковину. Это казалось глупой слабостью, недостатком в такой смелой, независимой натуре.
– Ты говоришь об этом Граале так, словно это человек!
Она наградила меня в высшей степени презрительным взглядом:
– Не человек! Это нечто большее, гораздо большее… Но, конечно, и я в этом уверена, когда-то он был человеком. Во всяком случае и человеком тоже. Когда он говорит с тобой… – На мгновение она подняла голову и, казалось, уставилась в бесконечность – так Джип смотрел на свой штурвал. – Невозможно не чувствовать в этом человечности, и все это ощущают. Это не просто какой-то разум с Края. Он сам прожил человеческую жизнь или даже несколько жизней. Он, возможно, был одновременно многими людьми. И тут есть еще кое-что, кое-что…
Она широким жестом показала вокруг, ладонью очертив над головой полукруг, словно ее увенчала радуга. Казалось, что темнота от этого наполнилась чьим-то мрачным присутствием.
– Ты хочешь сказать… это Бог?
Она рассмеялась мне в лицо:
– О нет! Он ни в коем случае не безупречен – он совершает ошибки! И его можно победить. И его побеждали довольно часто, но никогда окончательно. Что до меня, то я там новый человек, но, судя по тому, что мне рассказывали старшие рыцари, его сила уменьшилась за последнее – по понятиям Сердцевины – столетие. Но он не сдается, он продолжает свое дело. Продолжает призывать к себе людей, выбирать самых достойных и посылать их в мир, на службу… своим целям.
От последних слов я невольно тихонько хмыкнул, слишком уж они казались напыщенными и пустоватыми.
– Благим, достойным, благодетельным, надо думать.
И конечно, женщина приняла мои слова всерьез.
– Разумеется. Сердцевина не то место, где царствует абсолют, там все смешивается и находится в состоянии брожения. И подпадает под власть Брокена или скорее того, кто на нем обитает. Нам это гнездилище зла известно уже давно, с тех пор
102
Чернобог – в балтийско-славянской мифологии злой бог, приносящий несчастье.
– Черный Бог, – произнес я и невольно оглянулся по сторонам, на ходу окинув взглядом глубокие мрачные тени переулков, мимо которых мы проходили. Жизнерадостный гул и гомон центральных улиц, казалось, доходил до нас из невероятной дали.
– Да. В то время он располагался совсем недалеко от Сердцевины и был отделен от нее лишь тончайшей завесой и мог беспрепятственно распространять свое безумие везде, где считал нужным. Грааль вытолкнул его на Спираль, как и многих других.
– И ты хочешь сказать, что большая часть пакостей и всякого такого в Сердцевине исходит именно от них? Прости, но мне что-то не верится. То есть, конечно, эти парни гады, с ними необходимо бороться и все такое. Но люди и сами хороши, особенно если принять во внимание, что они друг с другом или даже сами с собой делают и без всяких подсказок. Ничто не может этому противостоять.
Она резко обернулась ко мне:
– Мы этому противостоим! Мы, рыцари, Братство – хотя в наших рядах немало и женщин, – в те времена и в тех обществах, которые это позволяют. Во время войны мы сражаемся, в мирное время трудимся. – Она улыбнулась одной из своих слащаво-ядовитых улыбок. – Трудимся как шахтеры – так же бескорыстно и тяжело, и наш труд помогает не рассыпаться разумному обществу.
Я почувствовал, что что-то повисло в воздухе.
– Так получилось и с тобой?
– Да, и со мной. Несчастной, обозленной, не попадающей в такт с нашим временем – такой, как я. Грааль дает силы продолжать, у него хватает могущества, чтобы помочь любому. Но чем дальше мы продвигаемся, тем труднее становится определить, к какому из миров мы принадлежим, и тем больше мы ощущаем, что нас как будто раздирает на части…
– Да! Господи, да!
Внезапно моя шея разболелась, а все сухожилия от сегодняшнего перенапряжения раскалились чуть не добела. Изрядная доля старого стресса вернулась, и даже влажная ночная прохлада не спасала. Элисон в изумлении уставилась на меня:
– Стив, неужели и с тобой такое?
Она заметила мой кивок и чуть не расхохоталась.
– Боже, я бы ни за что этому не поверила – и до сих пор не верю! Стив Фишер, этот холеный, нализавшийся сметаны, уверенный в себе кот, божий дар для страдающих женщин, – и так же взвинчен, как я?
Она прислонилась к стене и затряслась от беззвучного смеха.
– Благодарю за краткое жизнеописание! – сердито отрезал я. – Может, тебе не стоит подходить так близко, а? А то ты как раз мне только-только начала нравиться.
Ока внезапно перестала смеяться и на некоторое время замолчала. Затем проговорила тихонько:
– Прости. Я могла бы сказать то же самое. И говорю, так ведь? Я думала, что мы… ну сошлись немного короче, понимаешь?
Она снова меня удивила, положив свою ладонь на мою.
– Так и есть. – Я снова оглянулся по сторонам. – Ты просто наступила на больную мозоль, вот и все. И сейчас я больше не могу об этом говорить! Я и без того трясусь от страха.
Я замолчал и уставился назад, в темноту очередного переулка.