Облачный атлас
Шрифт:
— Техник пятого слоя — Ман-Сик Кан.
Он сверился со своим ручным сони и доложил, что нас прислали для перекалибровки вышедших из строя термостатов на седьмой палубе.
— На седьмой? — Охранник странно ухмыльнулся. — Надеюсь, вы ели не только что. — Подтвердив заказ на производство работ, он посмотрел на меня. Я уставилась в пол. — Кто эта чемпионка по разговорчивости, техник Кан?
— Моя новая пособница. Техническая пособница Ю.
— Вот как? И что же, сегодня ваш девственный визит в нашу обитель наслаждений?
Я кивнула — мол, да, я здесь впервые.
Охранник сказал, что с первым разом не сравнится никакой другой. Лениво качнув ногой, он дал нам понять, что мы можем проходить.
Пробраться
Дело, Архивист, в том, что Золотой Ковчег Папы Сонга не особо притягивает к себе безбилетников. Команда, Пособники и разнообразные техники суетились на главных сходнях, слишком занятые своим делом, чтобы обращать на нас внимание. Проходы со служебной стороны были пусты, так что мы спустились в недра Ковчега, никого не встретив. Наши найки клацали по металлическим ступенькам. Стучал гигантский мотор. Мне почудилось было пение, но я решила, что это, должно быть, обман слуха. Хэ-Чжу сверился с планом палубы, открыл запор люка и, как я помню, помедлил перед ним, как бы для того, чтобы сказать мне о чем-то. Однако передумал, пролез в него, подал мне руку и, когда мы оба оказались внутри, закрыл за нами запор.
Я обнаружила себя стоящей на четвереньках на висячей дорожке под самой крышей просторного помещения. Дальний конец дорожки скрывался в створках люка. Встать на ней в полный рост было невозможно, но сквозь решетчатый пол я видела около двухсот Двенадцатизвездных прислуг Папы Сонга, выстроившихся в загончике перед турникетами, которые проворачивались в одном направлении — вперед. Там были Юны, Хуа-Сун, Ма-Да-Лью, Сонми и еще несколько более старых корневых типов, которые не привлекались для работы в ресторане Чхонмё-Плаза, и на всех была знакомая униформа, золотистая с алым. Это было похоже на сказку — увидеть своих бывших сестер вне купола Папы Сонга. Они распевали Псалом Папы Сонга, снова и снова, и фоновая гидравлика приглушала его отвратительную мелодию. Но какими ликующими были их голоса! Их Инвестиции были выплачены. Им предстоял вояж на Гавайи, и вскоре должна была начаться их новая жизнь на Экзальтации.
Вы говорите так, словно до сих пор им завидуете.
Наблюдая за ними с висячей дорожки, я завидовала их уверенности в будущем.
Примерно раз в пятьдесят секунд Пособник во главе очереди приглашал очередную прислугу под золотые арки, и все сестры рукоплескали ей вслед. Счастливая Двенадцатизвездочная махала своим подругам, затем проходила через арку, чтобы ее провели в роскошную каюту, какие все мы видели по 3-мерке. Турникеты проворачивались, и все фабрикантки делали по шагу вперед, заполняя образовавшийся пробел. Мы несколько раз пронаблюдали за этим процессом, затем Хэ-Чжу слегка постучал меня по ноге и подал знак ползти по дорожке дальше, через люк, в следующее помещение.
Вам не грозило быть увиденными?
Нет. Яркие опускные лампы были подвешены ниже нашей дорожки, так что с пола загона — несколькими метрами ниже, — где стоял такой шум, мы были невидимы. Следующее помещение на деле оказалось маленькой комнатой, не больше этой вот камеры. Пение и грохот стихли; тишина там внушала суеверный ужас. На помосте стоял пластиковый стул; над ним свисал прикрепленный к потолочному монорельсу громоздкий механизм со шлемом. Улыбающиеся Пособники, одетые в алые цвета Папы Сонга, провели прислугу к стулу. Один из прислужников объяснил, что шлем удалит ее ошейник, как на протяжении многих лет обещалось Десятым Катехизисом.
— Благодарю вас, Пособник, — пролепетала взволнованная прислуга. — О, благодарю вас!
Шлем приладили на голову и шею Сонми. Именно в этот момент я заметила несообразное количество дверей, ведущих в камеру. Вывод заставил меня похолодеть.
В
Дверь была всего одна: вход из загона. Как же вышли оттуда все предыдущие служительницы? Резкое клацанье, раздавшееся из шлема, снова привлекло мое внимание к помосту, находившемуся прямо подо мной. Прислуга неестественно обмякла, ее глазные яблоки закатились, а потом напрягся опутанный кабелем шнур, соединявший шлем с монорельсом. К моему ужасу, шлем стал подниматься, прислуга выпрямилась на стуле, затем ее ноги оторвались от пола, и она повисла в воздухе. Ее корпус немного потрясся, словно бы в танце, а улыбка предвкушения, замороженная смертью, натянулась, когда кожа лица приняла на себя часть нагрузки. Между тем внизу один рабочий дренажным шлангом собрал со стула пролитую кровь, а другой вытер его начисто. Шлем на монорельсе, параллельный нашей подвесной дорожке, перенес свой груз и, пройдя через люк, исчез в следующем помещении. Новый шлем опустился над пластиковым стулом, куда трое Пособников уже усаживали очередную взволнованную прислугу.
Хэ-Чжу прошептал мне на ухо:
— Этих, Сонми, ты спасти не можешь. Они были обречены, как только взошли на борт.
Он был почти прав; на самом деле они были обречены еще в маточных цистернах.
Очередной шлем с клацаньем вдвинул свой болт куда следовало. Эта прислуга была Юной. Понимаете, у меня нет слов, чтобы описать тогдашние свои чувства. Тот ужас вообще непередаваем и невообразим, его можно только пережить. Наконец мне удалось повиноваться Хэ-Чжу, проползти по подвесной дорожке и через звуковую завесу пролезть в следующее помещение. Здесь шлемы доставляли мертвые тела в огромный сводчатый зал, залитый фиолетовым светом; он, должно быть, занимал четверть всего объема Ковчега. Когда мы оказались там, цельсий резко упал, а от рева механизмов у нас едва ли не лопались барабанные перепонки.
Под нами проходила производственная линия скотобойни, укомплектованная рабочими, которые орудовали ножницами, ножовками и самыми разными инструментами для резки, обдирания и перемалывания. Рабочие — правильнее назвать их мясниками — с ног до головы были пропитаны кровью, словно зловещие видения преисподней. Эти дьяволы разрезали ошейники, срывали одежду, сбривали под корень волосы, сдирали кожу, отсекали руки и ноги, слоями срезали мясо, вынимали органы… дренажные шланги втягивали кровь… Шум, как вы, Архивист, можете себе представить, был оглушительным.
Но… зачем бы… что могло быть целью такой… бойни?
Экономика корпократии. Геномная индустрия требует огромных объемов разжиженной биомассы — для маточных цистерн, но главным образом для производства Мыла. Что может дешевле обеспечить поставки этого белка, чем переработка фабрикантов, которые достигли окончания своих рабочих жизней? Кроме того, избытки «восстановленного протеина» используются для производства пищевых продуктов Папы Сонга, которые потребители едят в ресторациях по всему Ни-Со-Копросу. Это идеальный пищевой цикл.
То, что вы описываете, Сонми-451, лежит за пределами… постижимого. Убийство фабриканток для снабжения рестораций едой и Мылом… нет. Это обвинение нелепо… нет, оно бессовестно, нет, оно кощунственно! Как Архивист я не могу отрицать, что вы видели то, что, как считаете, видели, но как потребитель корпократии я вынужден сказать: все, что вы видели, наверняка, наверняка было… постановкой Союза, устроенной ради вас. Такой… «корабль-бойня» не мог существовать, этого никто не позволил бы. Возлюбленный Председатель не допустил бы этого! Чучхе ионизировало бы весь чиновный слой Папы Сонга в Доме Света! Если бы фабриканты не вознаграждались за свой труд в пенсионных общинах, то вся пирамида была бы… подлейшим предательством.