Обладатель
Шрифт:
Иван в бессилии развёл руками:
– Какой с меня сейчас советчик? Только как ты правильно заметил "яркий негативный пример". Неудачник и лох…
Базальт добродушно рассмеялся и добавил:
– Ага! И северный олень! Ха-ха! Но не переживай, прорвёмся. Кстати, о работе… С начальником я тоже переговорил, и тот отнёсся к твоим бедам с пониманием. В лаборатории побывать разрешил и мало того, хочет сам с тобой побеседовать и уровень твоих знаний проверить. Говорит, если ты и в самом деле к развалу фирмы "Контакт" не причастен, да хорошо в программировании сечёшь, то постарается что-то придумать. Он мужик толковый и связи у него в таких местах и на таком уровне, что нам с тобой и не снилось. Ведь его папаша до сих пор замминистра
– Да не знаю, как и благодарить за такое ходатайство, – пытался подобрать Загралов нужные слова. – Но ты ведь знаешь, как я во всех этих министрах и замах сомневаюсь. Как бы только хуже чего не получилось.
– Зря ты так. В своей массе, они все вредители, чего уж там скрывать. Чиновник – враг русского человека. Но порознь, они ведь тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. То есть можно смело с ними решать частные вопросы постороннего характера. Тем более если эти вопросы поднимает родной сын. Да и я лично этого замминистра знаю, пару раз на рыбалку вместе ездили в компании, отличный дядька. И опять-таки, по любым понятиям – ты не преступник и не предатель Родины. А значит, имеешь право на работу и соответствующее твоим умениям вознаграждение.
Так и втолковывал эту истину Базальт весь тот час, пока Елена собиралась, одеваясь и наводя боевую раскраску. Когда она появилась во всём великолепии перед мужчинами, те дружно зацокали языками и уверенностью заявили, что все предстоящие роли у новой артистки уже в кармане. Игнорировать такую красоту не смогут ни голубые, ни бесполые, ни даже люди с очень плохим зрением.
Вышли на ночные улицы с приподнятым настроением, а чтобы пройти пешком минут сорок и не пользоваться транспортом, Елена надела удобные полусапожки, а туфли Илья нёс в пакете. И уже непосредственно у самого подъезда сменила обувь, став стразу ещё стройней и выше чуть ли не на десяток сантиметров. Да так и скрылась за дверью, воплощением красоты, грации и изящества.
Мужчины же облюбовали чистый, отлично освещённый фонарями кусок тротуара перед домом, да так и курсировали по нему, продолжая свои беседы на разные темы. С одной стороны – дома в четырнадцать этажей, с другой – тёмный, сырой от недавней непогоды сквер с соснами, елями и густым, колючим кустарником, ограждающим дорожки. Вначале Иван поинтересовался, не будет ли мешать Илье тот факт, что товарищ переведёт на его счёт небольшую сумму в рублях, так сказать на мелкие расходы? Тот не увидел в этом ничего предосудительного, но в ответ поинтересовался, что за товарищ и откуда вдруг взялся. Ну и с некоторым стыдом, пострадавший и обокраденный приятель поведал о друге детства, и о том с каким запозданием о нём вспомнил в тяжкую минуту. Так же обрисовал все перипетии с детскими прозвищами, которыми они до сих пор пользовались, про нынешнюю работу Евгения, и про возникшие у него сложности с уголовными элементами. На что Базальт отреагировал довольно своеобразно. Вначале посмаковал услышанное прозвище приятеля на слух:
– Грава… Хм! Не скажу, что звучит, но скорее просто непривычно.
– Ну да, с Гранитом, Кремнием и Базальтом и рядом поставить стыдно.
– Эт точно! – хекнул Илья Степанович, а потом, уточнив улицу обитания Кракена, стал рассуждать: – В принципе, чтобы отвадить подобную шушеру, не стоит даже в полицию обращаться. В том районе у меня, к примеру, один знакомец имеется, из военных. Прошёл и Крым и Рим и медные трубы. Вокруг него ещё пару десятков таких же бойцов крутятся. Так их как уголовная шваль увидит, так сразу по подвалам прячется. Если надо будет, я позвоню, да и сами там нарисуемся, и всё будет улажено в два момента.
Сам Иван в своей жизни с подобными случаями не сталкивался и старался их избегать всеми силами. Даже до недавнего времени хвастался своим незнанием подобных реалий, но сейчас был несколько шокирован:
–
– Медведей бояться, за малиной не ходить. Да и вообще, порой в этой жизни надо себя позиционировать с более твёрдой стороны и давать порой такой отпор, чтобы у тех, кто с тобой знаком и мысли не возникло задумывать против тебя что-нибудь плохое. Как думаешь, знала бы твоя жена, что ты её обязательно выследишь и в отместку удавишь за такие кражи или основательно покалечишь, она бы осмелилась на подобное зло?
– Ну нет. Я на такое не пойду! – решительно заявил Иван о своём несоответствии к жестокости. И тут же скривился, как от пощёчины: – И она в этом не сомневается…
– О чём и речь. Нельзя быть мягким, когда следует защитить себя от посягательств всякой моральной сволочи. Думаешь, для этого есть полиция, и ты за защиту платишь налоги государству? Полная ерунда! Наше скотское государство построено на костях народа бандитами и ворами и ими же управляется. Так что полиция, ещё не так давно именуемая милицией, в первую очередь защищает только их интересы. И тот факт, что ты стал бомжом, только подтверждает: твоя вера в справедливость и теория насильственного непротивления злу неуместна в современных условиях. Это наш закон российской жизни: ударили тебя, умей ударить в ответ и ты. Пусть даже в тебе только половина веса от твоего противника. А уже потом, если в дело вмешалась полиция, пробуй доказать свою правоту в судах и следственных изоляторах.
– Слишком жестоко, – не соглашался Загралов. И тут же стал признаваться: – Тем более что меня толком никогда в жизни и не били. Разве что в детстве, да что-то такое по мелочи в начальных классах. Как-то не доводилось конфликтовать с товарищами, всё удавалось решить в спорах и словесном обмене мнениями. И уж тем более жестоко драться в старшие школьные годы, или в институте ни разу не доводилось.
На эти признания Базальт только презрительно фыркал, издевался, ехидничал и с жаром принимался доказывать, что мужчина должен в любом случае оставаться с железным стержнем внутри, уметь в решительный момент вспыхнуть как искра и навешать зуботычин в ответ на хамство, оскорбление или иное гнилое слово в свой адрес. Пусть тебя потом и сомнут силой или большинством, но отступать нельзя. Важен сам факт готовности к сопротивлению. Иначе и к себе уважение потеряешь окончательно, и остальные отвернутся, посчитав беспозвоночной и глупой улиткой.
Более получаса, старший, опытный, много повидавший и не раз прошедший жестокие баталии товарищ вдалбливал и учил наивного несмышлёныша, как надо действовать в той или иной ситуации. Разными словами вдалбливал, в том числе и являющимися нецензурной бранью. Жёстко учил, доказывая, что лучше сесть в тюрьму, чем допустить послабление, отступить в критической ситуации. И детально объяснял, как и почему от человека могут отступиться даже его родители, если он проявит мягкотелость и бесхарактерность. При этом он отдал пакет с полусапожками в руки Ивана, и помогал себе жестами, корпусом, показывая как надо бить и куда.
Можно было бы сказать, что Илья учил Ивана жизни, словно старший брат. А то и как отец родной. Словно предчувствовал, словно предвидел приближающийся момент для проявления того самого характера и твёрдости.
К сожалению, момент истины наступил слишком быстро и неожиданно.
Коротко пискнул телефон в кармане у Базальта. Тот замер на месте, достал его и посмотрел на высветившийся экран:
– Оп-па! Ленка! – но не успел ещё и шагу сделать в сторону подъезда, как дверь там раскрылась и вывалилась гогочущая компания из трёх мужиков и двух женщин. Причём если одна из них сама висела на локте своего хохочущего и сыплющего шутками ухажёра, то вторую практически несли под локотки. И этой второй была Елена, видимо каким-то чудом, когда одевалась, успевшая нажать кнопочки вызова на своём мобильном телефоне.