Облава
Шрифт:
Нет ничего хуже ожидания. Варяг сидел за кухонным столом, обхватив рукой лоб. Над головой мерно тикали ходики. Тик-так, тик-так… Секунды растягиваются в минуты, минуты — в часы. Сколько прошло часов? Варяг взглянул на циферблат и не поверил своим глазам: неужели остановились? Нет, все правильно. С момента его разговора с Чижевским прошло пять минут. А показалось — целая вечность.
Он вскочил и стал метаться по пустой квартире, как зверь в клетке. Из кухни в коридор, из коридора в комнату, потом обратно в коридор, потом в кухню. Полез во внутренний карман пиджака… Зачем? За сигаретами? Не было сигарет — вчера, в бегах, все выкурил. Мятый пиджак висел на спинке деревянного стула, как тряпка.
Почему нет звонка? Телефонный
Он опять вышел на балкон. Поднялся сильный ветер, но дождь утих. Ньюфаундленд черным мохнатым пригорком возвышался посреди детской площадки. Просто сидел и отдыхал, лениво поглядывая по сторонам. Ему, водолазу, дождь не помеха. Бросили его, что ли?
Варяг вернулся в теплое помещение, побоявшись, что может не услышать звонок лежащего на столе мобильника. Нет, звонка не было.
Он сел на угловой диванчик и закинул руки за голову. Мысли роились в голове как пчелиный улей, растравляя тревогу. Кто же все-таки стоит за всем этим? Кто конкретно интригует против руководителя президентской администрации? Охотников много! В наше время кто не рискует обречен остаться на обочине, а кто не боится рисковать — может вынырнуть из небытия и стать сильным мира сего, на кого — вернее, на чей телевизионный облик — будут смотреть обыватели. Кто с любовью, кто с ненавистью, а кто и с полным равнодушием. Но всегда с уважением. В этой политической игре ставки велики, очень велики. Идет тотальное обновление составов играющих команд. Ветеранов выживают, выдавливают, выбивают… А новая смена уже дышит в затылок, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, им не терпится вступить в игру.
Владислав закрыл глаза. Он ощущал себя как одинокий альпинист, попавший под сход ледника. Если он не сумеет в ближайшие часы найти единственный правильный ход, чтобы укротить лавину событий, направив ее в нужное для себя русло, она, эта грозная лавина, похоронит под собой Варяга.
Едва слышный напев электронного зуммера заставил его вскочить, и не успела мелодия грянуть в полную мощь, как он уже нажал кнопку приема.
— Это я! — глухо бросил Чижевский.
И, услышав его убитый голос, Варяг сразу понял: все пропало. Еще не веря, не желая верить в поражение, он раздраженно спросил:
— Ну что, дозвонились? Не тяните! Алла Петровна на месте?
Чижевский заговорил торопливо и деловито:
— Ее нет. Она с сегодняшнего дня в отпуске.
— Как это в отпуске? — криком перебил его Варяг. — Она не может быть в отпуске!
— Вместе нее какая-то новая. Представилась как Антонина Сергеевна.
— Черт! Ну хоть о Меркуленко что-нибудь удалось узнать?
— Удалось. Он в командировке. С сегодняшнего дня.
— Надолго? — Варяг ощутил, как вновь все его тело охватила тупая ватная пустота.
— На неделю! — Эти слова упали как смертный приговор.
Варяг понял, что все кончено.
Все рухнуло, не успев даже начаться.
ЧАСТЬ III
Глава 22
26 сентября
10.50
Антонина Сергеевна Морозова была женщина видная. Высокая, статная, с покатыми плечами, крупной грудью и могучей тазобедренной областью, она с высоты своего изрядного роста обводила окружающий мир надменным и даже отчасти презрительным взглядом. Вероятно, эта холодная надменность объяснялась тем, что Антонина Сергеевна была подполковником ФСБ — при том, что всю свою сознательную жизнь работала исключительно в сфере «офисного сервиса», как она сама любила аттестовать свою специальность. Проще говоря, была
В приемной Николая Николаевича Меркуленко: на очутилась только вчера вечером, но сегодня уже ощущала себя тут полновластной хозяйкой. Во всяком случае, ее величавая фигура органично смотрелась за столом, среди папок с документами, разноцветных телефонных аппаратов и канцелярских безделушек. Дело в том, что Антонина Сергеевна узнала о своем новом назначении загодя, куда раньше своего нынешнего шефа и его прежней секретарши, которая, войдя утром в приемную, обалдело воззрилась на новую хозяйку офиса.
— Антонина Сергеевна, меня увольняют… — упавшим голосом сообщила Алла Петровна. — Все это так неожиданно…
— Что поделаешь, милочка… эфмь… — грудным голосом нараспев проговорила Антонина Сергеевна. У нее была привычка делать между словами паузы и заполнять их полувздохом-полувсхлипом «эфмь». — От судьбы… эфмь… не уйдешь. Меня тоже только вчера поставили перед фактом… Ну, вы же знаете, приказы… эфмь… не обсуждаются!
Алла Петровна печально кивнула, бросив косой взгляд на Морозову. Она терпеть не могла эту нагловатую, с гонором бабу, которая появилась в коридорах знаменитого здания на Старой площади одновременно с десантом питерских чиновников в прошлом году и сразу дала понять здешним старожилам, что очень скоро всем им даст прикурить. И дала — не прошло и полугода, как Морозову назначили личным секретарем-референтом начальника управления кадров президентской администрации Марлена Федоровича Штерна.
— Позвольте… — Подойдя к письменному столу, Алла Петровна выдвинула ящики, чтобы достать оттуда свои вещи. К ее удивлению, вещей там не оказалось — ни косметички, ни расчески, ни чашек…
— Я тут разобралась уже… — железным тоном сообщила Антонина Сергеевна. — Вы не против? Ваше все — вон там! — Она махнула полной рукой в сторону окна. Там на подоконнике стояла картонная коробка.
Алла Петровна вспыхнула и, ничего не сказав, повернулась спиной. Ну и наглость! Еще вчера вечером она и думать не могла о таком странном повороте событий. Она ушла отсюда в начале восьмого, как обычно. Николай Николаевич уехал чуть раньше. Никаких разговоров ни об отпуске, ни тем паче об увольнении не было… Как не было ни слова сказано и о внезапной командировке Николая Николаевича во Франкфурт, о чем Алла Петровна только что узнала в коридоре. Ясное дело, для ее шефа это все тоже было полной неожиданностью…
— Ну и как же это… эфмь… произошло? — не; просила, а буквально затребовала ответ Антонина Сергеевна и, не поднимая своего обширного зада — вертящегося кресла, включила пультом дистанционного управления широкоэкранный «Панасоник».
Достав из коробки пластиковый пакет, Алла Петровна стала медленно складывать в него вещи и нехотя начала рассказывать, как сегодня утром, едва она переступила порог здания, охранник отправил ее в кадры. Лично к товарищу Штерну. Марлен Федорович был немногословен. Держался подчеркнуто строго, — даже как-то недружелюбно. Мельком заглянув в какую-то бумажку, он объявил, что в силу производственной необходимости ей надлежит уйти в двухнедельный отпуск, после чего будет решаться вопрос о ее увольнении.