Облом. Последняя битва маршала Жукова
Шрифт:
Должен заметить, что людям свойственно рассказывать о тех своих приключениях, которые имели для них счастливый конец. Возможность задавать вопросы у меня была, этой возможностью я пользовался широко, но осторожно. Малые кусочки информации сложились в четкую картину.
В начале нового тысячелетия были опубликованы некоторые секретные документы из советских архивов, касающиеся событий 1957 года. Эта новая информация легла на старую, не разрушая ее, но усиливая четкость и яркость. Восстанавливая прошлое из мелких осколков, словно разбитую римскую амфору, я позволил себе включить в повествование диалоги, которые никогда и нигде не были зафиксированы. Но это не игра фантазии,
Эти диалоги — не то, что произносили участники событий, но что, по моему мнению, они могли произносить в той или иной ситуации.
Вовсе не уверен, что мне удалось докопаться до самых глубин. Я сделал все, что мог, пусть придут другие и сделают лучше.
ПРОЛОГ
Раздевайтесь, — она ослепительно улыбнулась и отвела каштановую прядку за розовое ушко.
— Совсем?
— До трусов.
Заместитель начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР Герой Советского Союза генерал-лейтенант Мамсуров Хаджи-Умар Джиорович повиновался.
В кремлевскую поликлинику его вызвали внезапно. Он пытался отодвинуть время приема, сославшись на занятость, но получил четкое разъяснение. Из Прикарпатского военного округа, в котором генерал Мамсуров совсем недавно был командующим 38-й армией, в Москву поступили все его медицинские документы. Ни растяпы-лекари во Львове, ни врачи в Москве ничего подозрительного не нашли. Но в столице нашей Родины взошло заграничное светило, которое проверило прошлогодние рентгеновские снимки высшего руководства Советского Союза, и то, что не заметили доморощенные эскулапы, не ускользнуло от цепкого заграничного взгляда. Потому генерал-лейтенанту прибыть надлежало немедленно — светило не ждет, может закатиться за горизонт.
Понятно, государственные дела важнее здоровья какого-то генерал-лейтенанта, однако с таким диагнозом все равно долго не живут. Потому генерал-лейтенанту лучше государственные дела отодвинуть на денек-другой. Надо срочно принимать меры, пока не все потеряно.
Прибыл генерал-лейтенант в указанный срок по указанному адресу, оценил обстановку. Осмелюсь доложить, что поликлиника, в которую он попал, решительно на лечебное учреждение не похожа — она скорее напоминает роскошный санаторий или оранжерею в особняке Саввы Морозова, одного из самых богатых людей России начала XX века. Тут тишина, покой, роскошные мягкие ковры, в которых утопает нога. Тут цветные витражи и волшебный сад тропических растений. Тут никакой толкотни, никаких очередей. До того удобно: не вы ждете вызова к врачу, а врач дожидается вашего прибытия.
Указала разбитная сестричка, куда повесить генеральский мундир, а куда брюки с широченными двойными лампасами, и скрылась за дверью.
В этот самый момент через другую дверь вошло светило — небольшой плотный, лысый человек.
Поднял первый зам начальника ГРУ генерал-лейтенант Мамсуров глаза на доктора, осел.
Перед ним спокойно стоял и внимательно его разглядывал Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич.
Весь в белом.
Если вы решили сломить волю сильного человека, то наука, именуемая агентурной психологией, рекомендует для начала крепко его пугануть. Желательно, чтобы угроза была реальной, ощутимой, смертельной. Еще неплохо бы в последний момент, когда
И тут же с ним побеседовать.
Не мешает перед серьезным разговором человека еще и раздеть — если не полностью, то хотя бы до трусов. Одно дело — высокий, стройный, мускулистый, широкоплечий, черноволосый с проседью моложавый красавец генерал-лейтенант в строгом, на сталинский вкус скроенном кителе со стоячим воротником, в золотых погонах, с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза на груди, с планкой орденов, среди которых три ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Кутузова 1-й степени и орден Суворова 2-й степени. И совсем другое — тот же человек, но без золотых погон и лампасов, без «Золотой Звезды» и стоячего воротника, в жалких синих трусах до колена перед самым высоким начальником нашей великой Родины.
Я вовсе не уверен, что Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич когда-либо изучал агентурную психологию, но у меня нет сомнений в том, что иногда на него снисходило озарение, и в такие моменты он психологию людскую чувствовал всем своим существом. Нутром.
Каким-то особым звериным чутьем Никита ощущал, что встреча генерала Мамсурова в кремлевской поликлинике должна быть организована именно так, и никак иначе. Хрущёв был абсолютно уверен, что звонить Мамсурову должна жизнерадостная хохотушка. О смертельной болезни она должна глупо и радостно щебетать: вот, мол, товарищ генерал, какая напасть на вас обрушилась, мужчина вы в самом расцвете сил, кто бы мог подумать...
А встречать генерала Мамсурова в роскошном приемном покое, в понимании Хрущёва, должна особа несколько иного плана — задумчивая, молчаливая, обольстительная сестричка с загадочной улыбкой развратной Джоконды в самых уголках губ. Чтобы всем видом своим напомнить о радостях жизни, которая для генерала так внезапно и печально обрывается: ты, генерал, через пару месяцев, а то и недель, сдохнешь, мы же все останемся жить.
Именно так все и было обставлено. Было и щебетание телефонное, была и сестричка в накрахмаленном до хруста халатике, под которым угадывалось отсутствие юбки и кофточки. Она упорхнула, а перед генералом возник Хрущёв. Он долго разглядывал стоявшего в трусах генерала, а затем решительно указал на белый табурет:
— Садитесь.
Это было нечто среднее между приглашением и приказом. Любой начальник, будь то командир экипажа из трех человек или Верховный главнокомандующий, которому подчинены миллионы людей, перед тем, как отдать приказ, обязан оценить обстановку: будут ли подчиненные этот приказ выполнять? Если есть хоть малейшая вероятность неподчинения, от отдачи приказа следует воздержаться.
Уверен, что выполнят, — командуй!
Не уверен — молчи! Тяни время, хитри, ищи другие методы воздействия, ибо нет ничего более жуткого и жалкого, чем сцена неподчинения командиру. Если не подчинились один раз, больше не будут подчиняться никогда.
Хрущёв понимал: генералу, оказавшемуся в столь странном положении, нестерпимо хочется сжаться в комок, прикрыть свои телеса хотя бы руками.
Если бы дело происходило на черноморском пляже, то все выглядело бы иначе. И руки, и грудь, и плечи генеральские силой налиты, ноги стройные, как у жеребца арабского, на животе — кубики мышц вместо обычного генеральского пузечка. Не стыдно было бы Мамсурову в трусах на пляже мячик гонять перед дамами любой степени надменности.
Но тут не пляж черноморский. И не перед дамами он, вот в чем разница.