Облучение
Шрифт:
– …На тебя взять? – спросила я шедшего по коридору навстречу Морковникова.
– Возьмите, – сделал одолжение.
– Ты ему – бюро добрых услуг? – проворчала Кукурузова на подходе к «стекляшке», куда и завезли сегодня свежий товар.
– А Инна Викторовна? – изворачиваюсь я, мол, Серёжка – пустое место, его жена – наш единственный блат. – Безграмотный казак… – Дополняю ни с того ни с сего.
– «Г» произносит фрикативно, – соглашается Кукурузова.
На улице она тоже, будто гора. Руки кажутся маленькими и, словно вывернутыми, выпихнутыми мясом боков. Мне неловко: брякнула. Опустив голову, вижу мостовую под обутыми в потрёпанные босоножки
Кукурузова ответила стыдливо:
– Они редко в очередях, не мудрено ошибиться.
Входим в «спецчасть»: капитан Морковников – прыг от стола, где Лёка с ножками под взлетающей юбкой не вместе, а врозь! Смущённо соскочила, а герой исчез с места происшествия, не спросив про колбасу. От Кукурузовой пошёл трубный пыхтёж (приступ астмы грянет!), а потому я скрепила себя:
– Погодка хорошая, прямо лето.
– Ещё черёмуха не цвела, – взяла и она себя в руки.
– Всё уж отцвело, – подала реплику, будто из пьесы, Лёка, сама в облаках, на дереве, как птичка на ветке.
Тоскливо опершись головой о кулачок, другой рукой водит по крышке стола: дерматин натянут слабо, под ним – доски.
– Вы что, любви не знали?.. – мой материнский вопрос.
– В общем, да, – пальцы проминают борозды между досок, образуя «кюветы» вдоль «дорог».
Кукурузова, готовая атаковать, надула щёки. Лицо у неё – шар с нарисованными глазами, носом, вялыми губами. Всё большое, безразмерное. Она никогда не была девочкой, сразу – тёткой, такой родилась, живёт:
– Вы что же, девушкой ему достались? – выстрел прямой наводкой в цель.
Лёка смахнула продавлины на столе, и стол стал гладким. Поднялась и вышла. В окно мы увидели, как она идёт по двору беззаботной походкой. Перед будущим цветником остановилась. С ненормальной сосредоточенностью глядит в клумбу, хотя смотреть не на что. Почва вспахана, разбросан привезённый вчера неестественный для округи, серовато-каменистой, жирный, влажный чернозём, похожий на театральный бархат. Лёка смотрит туда, будто ждёт: «занавес» раздвинется, и на волшебной опрокинутой навзничь сцене явятся цветы и какие-нибудь сказочные существа.
– Медитирует, – усмехнулась Кукурузова. – Самовнушение. Помнишь Иноземцева? Его жену встретила: йога, говорит, «пытался выйти в астрал». Теперь в психушке. Давай пожуём колбасы…
Меня трясёт, я чуть не плачу. Едкая кислота отчаяния: что Лёка делала, сидя на самом краешке стола?! Тебе стол поставили для работы, а не для того, чтобы вытворять на нём чёрт знает что! Она в колготках? А, случайно, не в чулках ли с поясом она?! Если в них… А Морковников (его руки у неё на бёдрах) был застёгнут? Полностью? Конечно, конечно, застёгнут, иначе бы не смог столь резво отскочить от неё. «Всё отцвело»! Нахалка!
– Плевать! – бодрится Кукурузова, самой тоже не по себе: съела, тихо шевеля подбородками, маленький кусочек.
Она может за раз умять триста граммов колбасы с белым хлебом. Она поглотительница пищи. И не только этой… Когда отмечаем дни рождения или закатывается кем-нибудь из военных пирушка по случаю звёзд, то, конечно, покупаем торты. Если
– Соседи опять нас залили: потолок с пятном, словно пододеяльник с круглой дыркой для одеяла. Ремонт делали, как ты знаешь (Вася организовал), прошлым летом… Вызвала инженера из домоуправления…
– Надо на них подать в суд. У нас пенсионерка отсудила у верхних алкашей, но когда заплатят, – предлагает не слишком оптимистично Кукурузова и, чтобы чуть разрядить мрак, смешит: – До двенадцати не могла уснуть: в подъезде подростки с гитарой. Выглянула к ним, говорю: как котят повышвыриваю. Не поверили, – хохот, музыка. Вышла я, взяла одного из них под мышки и вынесла во двор. «Молодец, “Жеботинская”!» – дружно проорали.
– А Вася?
– Васю приберегала на тот случай, если бы сама не справилась. Он уж спал. Да и послушались ребята.
– Будить Васю сложно! – напоминаю семейный пикник, который он проспал у костра.
Мы работаем, вычитываем тексты, но ещё какое-то время улыбаемся общими улыбками нашей похожей жизни. Кислота нейтрализовалась.
Из дневника:
Лежала у окна, глядя в небо: там плыли облака. Подали облака «знак».
Стараясь жить в диалоге с Высшей Силой, которая, конечно, Бог, я сделала попытку расшифровать эту подсказку свыше. И вот что получилось. Ещё какое-то время будет мне очень хорошо, а после… солнце уйдёт за плотную, будто чёрная дверь, тучу. И не вернётся. Никогда.
Из книги (притащила Милка) под названием «Записки у изголовья» (автор – древняя японка Сэй-Сёнагон): «Однажды слуга, посланный придворным, принёс мне ветку сливы. Цветы с неё осыпались. К ветке была привязана записка: “Что вы скажете на это?” Ответила двумя словами: “Осыпались рано”. Придворные, толпившиеся возле Чёрной двери, принялись скандировать китайскую поэму, из которой я взяла мой ответ: “На вершине горы Даюй сливы давно облетели”…»6
Мы с Кукурузовой ожидали событий и от следующего праздника – Дня Победы, вскоре наступившего и отмечаемого всегда, если хорошая погода, позади военной территории, где оживлённая улица является одновременно подножием горки, поросшей берёзами и кустарником. На самой вершине небольшая полянка. Она, будто комната с мебелью «обставлена» плоскими камнями, на некоторых, подложив газеты и куртки, можно сидеть, как на скамьях, а другие использовать как столики. Нынче в День Победы стояла небывалая жара, но «на горке», как мы зовём это укромное местечко, прохлада и сумрак… Стали выпивать, закусывая купленными в кафетерии бутербродами: на кусочке хлеба – пласт колбасы, сверху тонкий ломтик крутого яйца, а поверх него – широкий «листик» солёного огурчика.
Торжественную часть отвели в актовом зале. Офицеры в парадных цвета морской волны мундирах. Женщины принарядились: на мне выходное синее платье, в котором я менее «синий чулок». Морковников подсел ко мне немного сзади (камень полукруглый), держа в руке начатую бутылку. Вижу, если скосить глаза, его одно колено (второе – ноги широко расставлены, – уже не в поле зрения). Чувствую тепло за своей спиной. Близко его слегка улыбающееся лицо, ровные зубы. Когда у него улыбка в полную силу, ещё та улыбочка…