Обман
Шрифт:
— А разве ты не из тех мужчин, которые считают знакомство с родителями почти что обещанием жениться? — В моем лице она явно нашла отличную мишень для высмеивания всех мужских стереотипов. — То есть, ты вообще никогда и никого не знакомил с мамой и папой, потому что тогда на твое драгоценное хозяйство будут претендовать на почти законных основаниях.
Мое бедное хозяйство еще раз сжимается, и Верочка понимающе улыбается в ответ на мою гримасу боли. А когда у меня, наконец, начинают сдавать нервы, и крышка кипящего чайника почти натурально бряцает под клубами пара, вдруг делает вполне
— Самая лучшая ложь — та, что больше всего похожа на правду, — заявляет Молька.
Да, вот так: когда у нее такое личико-сердечком, что я за секунду успокаиваюсь и начинаю верить в доброе и вечное, я хочу называть ее Молькой. Между прочим, в моей голове это звучит почти ласково.
Надо было приехать с цветами, успокоить фурию подношением. Может она поэтому так бесновалась?
— Или такие, как ты, не встречаются с помощницами адвокатов, у которых даже нет личного автомобиля?
— Почему не встречаются? — Я чуть не промахиваюсь на красный, но успеваю притормозить. Ладно, в жопу вранье, я не обязан корчить перед ней принца в сверкающих доспехах. — Да, такие как я, не встречаются с такими, как ты. Прости, но есть определенный порядок вещей.
— Расслабься, — машет рукой Молька, но я заранее готовлюсь к ответной оплеухе. И она прилетает. — Такие, как я, тоже не встречаются с такими, как ты. Боюсь, я бы просто умерла от скуки.
— А я от отсутствия эстетического удовольствия, — огрызаюсь в ответ.
— Да да, вот и я о том же, — охотно соглашается Верочка. — Меньше всего мне нужно, чтобы на меня смотрели как на мясной ряд.
Честно говоря, я никогда даже не задумывался о ней в таком ключе. Как можно фантазировать о том, что у женщины под одеждой, когда она не дает ни шанса для таких мыслей? Ни пары расстегнутых пуговиц на блузке. Ни юбки хоть немного выше колен, ни стройного силуэта. Я уже молчу об узком платье по фигуре.
— Хорошо, — вынужденно соглашаюсь я, — ты помощница Антона, мы познакомились в его офисе, некоторое время дружески общались, а потом я потерял от тебя голову.
— Годится, — слишком уж быстро соглашается она.
— Точно? — недоверчиво переспрашиваю я.
— Да, конечно. — Верочка пожимает плечами и отворачивается к окну. — Надеюсь, часа вежливости будет достаточно?
Ну и вот как ей сказать, что с таких мероприятий просто так не исчезают, тем более братья виновницы торжества, тем более, когда для меня наверняка припасено место в программе, где я должен буду толкнуть рыдательный тост о семейной любви, а я, как всегда, ни хрена о нем не подумал.
— Я постараюсь, чтобы все это не затянулось, — уклончиво отвечаю я, но Верочка продолжает смотреть в окно.
Надеюсь, на этом наши препирательства себя исчерпали.
Иначе она меня доведет… что придется с горя и разочарования в женском поле жениться на Рите.
Глава седьмая: Вера
У поганца Червинского… на удивление красивые глаза.
Не знаю, почему вдруг я думаю об этом именно сейчас, но мысль сформировалась
Они у него не такие голубые, как у Антона, скорее — темно-синие с графитовыми нотками.
Так и хочется бросить экспонат на лопатки, забраться сверху и с лупой долго-долго пристально изучать радужку в попытках отыскать аномалию. Само собой, исключительно чтобы потешить нездоровое любопытство.
Но эти внезапные несвойственные мне телячьи нежности действуют удручающе, поэтому я начинаю играть в молчанку. Какая разница, как меня представит Марик? Это всего на час, а потом он снова будет мне должен, и на этот раз я сделаю так, чтобы у моего семейства не было повода думать, будто «любимый жених» меня не любит.
На торжество мы приезжаем в элитный московский ресторан. Кто бы сомневался, от количества элитных марок автомобилей начнется обильное слюноотделение даже у меня, мечтающей всего лишь о скромной маленькой машинке европейского происхождения. Ну или японского.
Марик помогает мне выйти, подставляет локоть и мы, словно две звезды, идем ко входу по выстеленной ковровой дорожке, потому что в декабре гости, согласно дрескоду, все сплошь в туфлях и туфельках.
— Главное, не дергайся, — берется успокаивать меня Марик. — Говорить буду я.
— А ты умеешь говорить больше десяти слов за раз?
Он только стискивает челюсти до выразительных желваков под брутальной щетиной — и я даже не успеваю насладиться моментом, потому что нам навстречу летит молодая женщина в потрясающем карамельном платье.
Господи, дай мне силы не броситься щупать эту великолепную ткань!
— Марик! — кричит красотка. — Ты опоздал! Опять!
— Прости, Лера, пробки. — Он выглядит искренне расстроенным.
Так, Лера. Его сестра, Валерия. Виновница сегодняшнего торжества. Не удивительно, что у нее вид повзрослевшей женственной красотки Диснея.
— Хотя бы ради моего юбилея ты мог сделать исключение и выехать пораньше, — негодует она, но все-таки подставляет щеку для родственного чмока, при этом обращая взгляд в мою сторону.
Она не оценивает ни мое платье, ни мою прическу, только секунду разглядывает камею — между прочим, она старинная, еще от бабушки — а потом не без интереса разглядывает мое лицо. Я внутренне напрягаюсь, готовлюсь дать отпор любым попытка указать на мое место, но ничего этого не происходит.
— Марик, наконец-то ты вырос, — говорит Валерия, и я делает шаг в мою сторону. — Стал совсем большим мальчиком и перестал играть в куклы.
«Ты моя героиня», — одними глазами отвечаю я, и с удовольствием приобнимаю ее за плечи, чтобы поцеловать в другую щеку.
— Вера — это моя сестра, Валерия, именинница. Лера — это Вера, моя… девушка.
— Это твое спасение, — поправляет Валерия и тут же берет меня под руку. — Классный стеб, — говорит с чертями в голосе. — Имею ввиду твой маскарадный костюм. Я бы и сама высмеяла все это высшее общество с его стереотипами, но, увы, именинница должна быть белой и пушистой. Но, может быть, я оторвусь на вашей с Мариком свадьбе?