Обман
Шрифт:
Пете, который звонил мне за эти дни несколько раз, я скучным голосом отвечала, что совсем расклеилась, мигрень меня доконала, на нее, наверное, наслоился какой-то грипп, и что нет, непохоже, чтобы я оправилась к Новому году. Он меня всячески подбадривал, рвался приехать навестить и говорил, что больные женщины – его слабость. Рассудок подсказывал, что хоть тут-то не надо сжигать все мосты, но я вяло, хоть и упорно, отказывалась от всего.
Двадцать четвертого вечером я, ложась спать, накапала в стакан валерьянки (засыпалось все эти дни
Разбудили меня какие-то трели. Звонкие, длинные... Да это же телефон! Спросонок, путаясь в темноте в одеяле, тапочках, стуле, я заметалась по комнате. Где же он звенит, проклятый? Пытаясь нашарить телефон на столе, наткнулась рукой на настольную лампу, включила. Схватила трубку. Попутно взглянула на будильник возле кровати. Полтретьего! Мать честная...
– Алло, – мой голос прозвучал хрипло и испуганно.
– Арин, это я! – в трубке шептали, и я не сразу узнала – кто.
– Кто это?
– Арин, это я. Ну я же, – теперь я узнала Марину. – У меня тут такое...
– Что, скандал в разгаре?
– Хуже. Все ужасно. Я потом расскажу.
Интересно, зачем тогда звонить среди ночи? Стоять на полу босиком было холодно, и я вместе с телефоном вернулась в кровать.
– Арин, я не знаю, что делать. Я пропала. Ты должна мне помочь.
Разбежалась. Я ее предупреждала. А теперь фигушки. Как я ей помогу?
Я не успела произнести ни слова из своей мстительно-воспитательной тирады, как Марина сказала, вернее, прошептала в трубку:
– Валя сказал, мы завтра утром улетаем в Швейцарию. К Мите. Ты понимаешь, что там будет?
С меня враз слетели остатки сна. Я подскочила в постели. Еще бы мне не понять. Митя! Точно, мы с Валькой всегда летали к нему в этот день, двадцать пятого, на Рождество. Это было настолько в порядке вещей, что даже не обсуждалось специально. Вот он и не говорил заранее. А я тоже хороша! Забыла про собственного ребенка... Марине нельзя туда ехать, это ясно – Митя не Валька, он-то узнает родную мать. И потом, я без всяких разговоров должна ехать к нему сама, я этого полгода ждала. Значит...
– Арин, – отвлек меня шепот в ухо. – Ты чего молчишь? Ты тут?
– Думаю. Значит, так. Мы должны перед вылетом обменяться. Во сколько у вас рейс?
– Я не знаю. Он сказал – утром.
– Утро – понятие растяжимое. Мы обычно летали двенадцатичасовым рейсом, и сейчас, наверное, тоже, значит, в аэропорт – к пол-одиннадцатого, из дому – без чего-то десять, все успеем. Я подъеду, а ты выйдешь за чем-нибудь, за хлебом там, и мы обменяемся.
– Арин, за каким хлебом? Его Наташа покупает.
– Ну неважно, за чем. Потом. Позвони утром, может, еще что-то прояснится.
– Ладно. А у нас все получится?
– Должно.
– Ну хорошо. А то
И повесила трубку. Я так и не успела ничего узнать про Думу и вообще. Но, судя по всему, Валька пока не в курсе, а завтра мы поменяемся, уедем в Швейцарию... Кажется, я спасена. Тра-ля-ля. Вот только бы все еще гладко прошло...
Заснуть у меня больше толком не вышло. Я задремывала, тут же вскакивала в ужасе, смотрела на часы, чтоб не проспать, прокручивала в голове сотни разных вариантов нашего перевоплощения... Вскочила в шесть, стала собираться. Хотя собирать было особенно нечего – не брать же в Швейцарию Маринино барахло.
За суетой я едва не забыла важную вещь. У меня же завтра урок. Надо позвонить в школу, сказать, что заболела. Ничего, конец года, пару дней пропущу, ничего страшного. Хотя какую пару? Я ж насовсем. Да, но Марина-то вернется. Еще про Петю ей не забыть сказать. Кстати, а что сказать? Скажу – один знакомый... Нет, редактор журнала... Нет... Ну, что-нибудь, в общем, скажу.
Время шло, а Марина все не звонила. Что она себе думает? До последнего тянет. Мне же до нее добраться – не пять минут. Вон, уже почти девять, а ее все нет. Что случилось? Она все-таки призналась? Валька ее убил? А как же я?
Когда почти в полдесятого раздался звонок, я от нервов чуть трубку не уронила.
– Да!
– Арин, кошмар!
– Где ты пропала? Я вся испсиховалась!
– Я говорю, кошмар. Мы уже выезжаем. Заедем куда-то по делу, и сразу в аэропорт. Я ни на секунду не могла вырваться, я и сейчас из ванны звоню. Что делать?
– Жди меня в аэропорту. Главное, за таможню не уходи. В буфет, в туалет, куда угодно – тяни время. Рейс не узнала?
– Да нет, какое...
– Ладно, я тебя найду. Только обязательно жди. Все. Побежала.
Схватив пальто и сумку, я бодро выскочила за дверь, пролетела по лестнице, привычно повернула к метро. И тормознулась. Господи, а куда мне ехать? Нет, что в «Шереметьево», я знаю, и даже знаю, что в «Шереметьево-2», а вот как туда добираются? Я всегда ездила на машине. По Ленинградскому шоссе. Но на такси денег нет. А какое это метро? И главное, как я теперь-то это узнаю?
Наверное, придется матери звонить. На улице спрашивать глупо. На всякий случай я обратилась все-таки с этим вопросом к проходившему мимо дядечке с собачкой, он только посмотрел на меня, как на дуру. Остается мать.
В метро я, отстояв очередь, купила жетон. Еще три минуты ушло на поиск автомата.
– Мам, только быстро, я очень спешу. Как проехать в «Шереметьево»?
– По Ленинградке.
– Ма-ам! А если на метро?
– Метро туда не ходит.
– А как же туда простые люди попадают?
– Ну, едут до Речного вокзала или до Планерной, а там есть автобус какой-то. Или маршрутка.
– Все, мам, спасибо. Я побежала.
– Арина, Бога ради, что ты опять...
Но я уже бросила трубку и понеслась в метро.