Обман
Шрифт:
— По-моему, это дядя Гвидобальдо, твоего бывшего муженька. Красавчик, правда?
— Мамочка! — запротестовала Джулия. — Да ведь это мерзкий старикашка!
— Ну-ну, не преувеличивай.
Катерина убедилась, что офицер смотрит в другую сторону, и добавила:
— Способна ли ты на маленькую жертву, чтобы уберечь мать от лишних страданий?
— О, конечно, я сделаю все, что захотите!
Катерина улыбнулась.
— Хорошо. Вот увидишь, то, о чем я попрошу, вовсе не так трудно. Просто надо закрыть глаза и позволить, чтобы все шло, как идет.
Джулия посмотрела на нее удивленно, но герцогиня
ТАЙНАЯ КОМНАТА
В конце февраля 1547 года чума, девять месяцев свирепствовавшая в Эксе-ан-Прованс, пошла наконец на убыль. Город опустел, на улицах не было видно ни прохожих, ни трупов. Все лето, осень и добрую часть зимы Мишель мотался по улицам во главе небольшого отряда врачей, санитаров и alarbres, добиваясь, чтобы мертвых срочно убирали за пределы городских стен, и снабжал живых флаконами с составом, который готовил Меркюрен.
Средство действительно было эффективным. Ни один из тех, кто вдыхал его пары или применял в качестве компрессов, чумой не заразился. Либо лекарство обладало мощным воздействием, либо ослабевала эпидемия. Инфекция определенно утратила силу и огрызалась все реже и реже.
Ужасных зрелищ, однако, все еще хватало. Однажды Мишель и Меркюрен содрогнулись, найдя на верхнем этаже брошенного дома женский труп, наполовину завернутый в саван. Как и во время эпидемии двухлетней давности, женщины, почувствовав скорую смерть, из последних сил заворачивались и зашивались в простыни, чтобы потом alarbres не нашли их голыми. Бедняжка так и умерла с иголкой в руке, успев зашить себя в саван только наполовину. Когда мускулистый детина, помогая себе мясницким крюком, стаскивал ее вниз, оба не смогли сдержать слез. На счастье, это была одна из последних жертв.
После дневной работы на площади Мишель проводил ночи в лаборатории Меркюрена, пытаясь экстрагировать капли сока из уже засохших лепестков роз. Во время одной из таких попыток он сник и упал на стул.
— Бесполезное занятие, розы уже засохли. Недостаток вашей методы в том, что она зависит от сезона.
Меркюрен наблюдал за жидкостью, кипевшей в перегонном кубе.
— Да, к сожалению. Но вы сами видели чудодейственные свойства моего состава. Он не работал только тогда, когда аптекари из экономии прописывали больным смехотворные дозы.
— Да уж, наши коллеги не изменяют своей обычной мелочности. Думаю, мы с вами единственные серьезные специалисты из тех, кто остался здесь с тех пор, как чума начала показывать зубы. Толпа, атаковавшая престижные аптеки в первые дни эпидемии, была не более чем безмозглой массой, готовой схватить любое лекарство. Фармакопея как объект моды наносит вред науке. Не случайно слабые сразу обнаруживают себя перед лицом чумы.
— Правда, ни вы, ни я — не аптекари. Я имею в виду не то, что вы врач.
Меркюрен оторвался от перегонного куба и вышел на середину комнаты.
— Мишель, вы же читали то, что подписано именем Денис Захария. Я вижу, что вы неохотно говорите на эти темы, но не понимаю почему. Ведь вы тоже адепт Великого Деяния и превосходный астролог.
Мишель заерзал на стуле, не глядя другу в глаза.
— Я добрый католик и стараюсь держаться подальше от всего, что не одобряет церковь. Алхимия осуждена многократно и отчасти также астрология, несмотря на вмешательство Пьера Эйи и других защитников. Поэтому, владея этими науками, я избегаю ими заниматься.
— Можно, я скажу напрямую? — Не дожидаясь ответа, Меркюрен продолжал: — Должен быть еще какой-то мотив, препятствующий вам заниматься оккультной философией. Вы владеете исключительными познаниями, но не решаетесь их применить. Поверьте мне, как бы вы себя ни насиловали, вам на роду написано не быть посредственностью.
Мишеля эти слова буквально потрясли. В сознании снова ярко вспыхнули забытые образы: жестокое лицо Ульриха, боль от странного и отвратительного обряда инициации, доступ к сферам, где правит безумие… Его «я» вдруг стало пугающе расширяться, и ему пришлось выдержать отчаянную схватку с кошмаром, который снова чуть не завладел сознанием. Из схватки он вышел победителем, но тело бил озноб, как в лихорадке.
Стараясь отделаться нейтральной фразой, он прошептал, еле шевеля губами:
— Моя единственная задача — служить Господу. Это написано и на моем фамильном гербе: «Soli Deo». Богу Единому.
— Вы уверены, что девиз имеет именно такое значение? — язвительно спросил Меркюрен и сразу продолжил, боясь еще больше смутить друга: — Ведь алхимия вовсе не противоречит религии. Только глупость инквизиторов понуждает их думать подобным образом. Мы служим Господу, сообразуясь с его моделью мироздания и становясь, в свою очередь, творцами. Превращая неблагородные металлы в золото, мы лишь подражаем божественному превращению хаоса в совершенство.
— Однако до сих пор никто в этом не преуспел, — заметил Мишель, приходя в себя.
— Никто, пока я…
Меркюрен прервал себя на середине фразы. Из перегонного куба распространилось нежное благоухание, отдававшее розами, алоэ и другими бархатистыми ароматами.
— Получилось! — радостно воскликнул он, — У нас есть еще одна порция противочумного состава! Возьмите-ка флакон из этого шкафчика наверху. Сейчас начнут конденсироваться капли жидкости!
Мишель бросился к шкафчику и, потянувшись за стеклянным флаконом, уронил какую-то медаль, которая со звоном покатилась по полу. Он нагнулся ее поднять, и у него перехватило дыхание: на одной стороне была изображена обнаженная женщина на фоне созвездий Быка и Овна, на другой король верхом на орле. Король любовался на свое отражение в зеркале, которое держала перед ним фигура довольно причудливого вида: существо с куриной головой, со стрелой в руке и с ногами, похожими на длинные когти или, пожалуй, на пару змей.
Это изображение особенно потрясло Мишеля.
— Абразакс… — прошептал он.
Склонившийся над кубом Меркюрен резко выпрямился.
— Значит, вы тоже знаете… И ничего мне не говорили! — Он снова принялся изучать кончик змеевика. — Флакон, скорее!
Мишель положил медаль на место и поспешил с флаконом к змеевику, из которого как раз показалась первая капля густой жидкости. Флакон наполнился достаточно быстро, так что понадобился другой. Потом капли иссякли. Нежный аромат, наполнивший комнату, усилился.